Ничего не подозревая, священник шел дальше.
Он прошел мимо пруда с карпами, даже не взглянув на него. Было слишком темно, чтобы любоваться рыбками. В задней части сада иезуит перекрестился и преклонил колени возле статуи человека, распятого на кресте. Колени священника, склонившего голову в истовой молитве, опустились на влажную землю.
Тень прокралась дальше по стволу дерева. Мокрые листья и скользкий ствол сделали восхождение коварным, но синоби не дрогнул. Его ладони и ступни отыскали опору, которой не нашел бы ни один другой человек.
Одна из веток перекинулась через дорожку, соединявшую дом и пруд с карпами. Наемник переполз на нее, не потревожив ни единого листочка.
Там он и ждал.
Шли минуты. С приближением рассвета небо на востоке стало фиолетовым. В воде плеснул хвостом карп, звук деликатным эхом разлетелся по саду.
Губы священника беззвучно шевелились.
Черные глаза синоби сверкнули в глубине капюшона.
Когда небо поблекло, отец Матео завершил утреннюю молитву. Он встал, стряхнул листья со своего коричневого кимоно и нахмурился, глядя на мокрые пятна, расплывшиеся на коленях. Когда влагу не удалось оттереть, священник пожал плечами и, кивнув статуе, направился в сторону деревянного строения, служившего одновременно и домом, и церковью.
Дыхание синоби замедлилось настолько, что его темно-синяя куртка почти не шевелилась.
Отец Матео, не останавливаясь, прошел мимо пруда. Как только он ступил под дерево, наемник спрыгнул с ветки и положил руку на плечо иезуита.
Испуганно вскрикнув, отец Матео обернулся. Руки синоби приняли оборонительную позицию. Лицо священника стало напряженным, но потом смягчилось.
– Хиро! – воскликнул отец Матео. – Сколько раз нужно повторять, чтобы ты так не делал?
Из-под капюшона сверкнули темные глаза.
– Перестану только тогда, когда не смогу застать тебя врасплох.
Иезуит нахмурился:
– Ты опять всю ночь где-то бродил?
Хиро опустил материю, прикрывавшую рот, и откинул капюшон на плечи.
– Я не отвечаю на подобные вопросы, разве ты забыл?
Он полез в мешок, висевший на боку.
– Я кое-что тебе принес.
– Еще один сердечный приступ? – поинтересовался отец Матео.
Хиро изумленно вздернул бровь и вытащил из мешка что-то небольшое и темное. Это нечто съежилось.
– An presenta, – сказал он по-португальски.
– Um presente, – поправил его отец Матео. Хиро достаточно хорошо говорил на португальском, учитывая, что изучал его всего лишь полтора года. Японский самого священника был гораздо хуже, несмотря на то что он учил его два года до приезда в Киото и полтора года после.
