– Следуйте за мной.
Она привела их в квадратный холл размером в двадцать татами. Раздвижные двери на восточной и западной стенах вели в приватные комнаты, по три с каждой стороны, где гейши развлекали своих гостей. В отличие от проституток, которым требовалось лишь место для футона, настоящим гейшам необходимо было пространство, чтобы петь и танцевать, а также очаг, чтобы подавать еду и устраивать чайные церемонии.
Еще одна дверь, расположенная на северной стене, была открыта и вела в комнату с неофициальной обстановкой, где женщины собирались, чтобы принять пищу или поболтать. Там же они ждали приезда гостей. Хиро отвел глаза. Воспитанные люди не пялятся на приватные комнаты, тем более, что он уже увидел достаточно, чтобы понять: никакой угрозы от того помещения не исходит.
Маюри встала на колени перед второй дверью на западной стене.
Пока она расправляла вокруг себя кимоно, отец Матео шепотом спросил:
– Почему она на коленях?
– Неправильно, если гейша открывает салонную дверь стоя, – пробормотал Хиро. – Разве Саюри делала не так?
– Я сказал ей, что христиане преклоняют колени лишь перед Господом.
Прежде чем Хиро успел ответить, Маюри подняла взгляд.
– Саюри расскажет обо всем, что вы увидите, но зрелище может показаться вам несколько... неприятным.
– Вы еще не прибрались? – В словах отца Матео прорезалось разочарование.
Хиро сделал в уме пометку, что нужно освежить священнику память насчет этикета. Мертвый самурай, конечно, не против оскорблений и обвинений, но в жизни всякое случается.
Маюри выпрямилась и подняла подбородок.
– Семья Акеши-сама имеет право увидеть, что произошло.
Ее напудренное лицо ничего не выражало, но слова Маюри сказали Хиро гораздо больше, чем она думала. Владельцы чайных домов защищали своих гейш так же, как самураи свою честь. Нежелание Маюри все убрать говорило о том, что она считает девушку виновной.
Маюри устремила взор на мужчин. Она сцепила руки в замок, но не раньше, чем Хиро успел заметить, что они дрожат.
– Чего вы ждете? – спросил Хиро.
– Нам уже доводилось видеть смерть, – добавил иезуит.
– Но не такую, как эта, – сказала Маюри и открыла дверь.
