«Посмотрим…» — вздохнул он.
Денисов поднялся по щербатым ступеням, словно выложенным белым туфом. В приемном покое было пусто. Мимо висевших на стене «Правил» Денисов прошел дальше, открыл дверь в кабинет. И здесь ни души. Оставалось ждать или идти наверх, в отделение.
Осторожно, боясь причинить себе боль, Денисов достал блокнот, открыл первую попавшуюся страницу, начал читать все подряд:
«Ты сказала: „Наверное, все-таки не люблю. Привычка…“ Я закрыл лицо. Это было под навесом в детском саду… Спросила: „Тебе важно услышать это слово?!“ — „Я завишу от слов…“
«Чтобы миллионы людей спокойно любили друг друга, нужно, чтобы тысячи любили до исступления, а десятки чтобы жертвовали всем…»
Хлопнула дверь. Денисов оглянулся.
Перед ним стоял полковник Бахметьев в осеннем пальто, промерзший, и чистым платком отирал глаз.
— Удивляешься? Чуть-чуть, и я бы тебя на стоянке такси перехватил…
— Диспетчер сказал? — спросил Денисов.
— Он самый… Поехали домой!
Бахметьев ни словом не обмолвился о звонке в медкомнату, о доставлении Верховского в милицию, его допросе. Будто Денисов знал, что эта версия ложная, как и все предыдущие.
— …Сдам тебя Лине с рук на руки, пусть лечит. Отдышишься, придешь в себя…
Денисов дернулся.
— Болит? — забеспокоился Бахметьев. — Тогда подождем уезжать… Пусть все-таки хирург посмотрит.
Вошел врач — полный, с кавказскими усами, в широком халате. Он удивленно взглянул на Бахметьева.
— Опять?! Что случилось, дорогой?
— С ним. — Бахметьев кивнул на Денисова. — Упал… с крыльца.
— Покажи!
Денисов скинул куртку, пиджак, осторожно развязал шарф.
— Ну и крыльцо! Высо-о-окое!
— Закурить можно? — Бахметьев сел к окну, под форточкой.
— Закури, дорогой…
Хирург несильно, холодными подушечками пальцев надавливал на тело, следил за выражением денисовского лица.
— Больно? А здесь… Кем работаешь? — Он отошел к умывальнику.
Тугая струя прокатилась по раковине,
— Инспектор он, — ответил за Денисова Бахметьев. — Инспектор уголовного розыска.
— Что скажу, дорогой? Посмотреть надо. Утром рентген сделаем.
— Ребра целы? — спросил Бахметьев.
— Думаю целы. Там увидим.
— Положите меня в палату усиленной терапии, к Горяинову… — сказал Денисов. — Такой случай. Нельзя упустить…
Хирург нахмурился, что-то поискал на столе. Оказалось, клей. Переставил пузырек ближе к настольной лампе.
— Нельзя, дорогой.
— Почему?
— Плохо ему пока…
— Так ведь я выписывать его не прошу… Только лежать рядом.
— Разговаривать будешь. — Хирург посмотрел на Бахметьева, но тот отвел глаза, не желая вмешиваться.
