сторону сделки можно улучшить, – перебил его Келлерман.
Давидович уперся в него суровым взором, отбросив всякую притворную любезность:
– Я в этом уверен. Вы просите меня предоставить вашим оперативным командам материально-технические средства и транспорт вкупе с необходимыми иммиграционными и таможенными вмешательствами.
– Как мы и договорились девять месяцев назад, – подтвердил Прюитт. – А в обмен на ваше сотрудничество я улажу первый этап осуществления национальных стремлений сербов, близких вашему сердцу.
Давидович снова заерзал; щеки его налились темным румянцем, но отнюдь не от сливовицы, которую он проглотил одним духом. Частная разведывательная сеть Прюитта сообщила ему о тайной движущей силе упований сербского президента, жаждущего возмездия.
Во время пограничных стычек между сербскими и черногорскими войсками в середине девяностых родная деревня Давидовича Црвско подверглась нападению. Черногорская военизированная группировка стерла деревню с лица земли, убив его отца, мать и трех сестер. В живых остался только его дед, пытавшийся отстоять Црвско. Из-за каких-то зверских действий во время обороны тогдашний сербский президент Слободан Милошевич впоследствии заклеймил деда как военного преступника, и в конце концов тот умер в тюремном заключении.
Это переломное событие и толкнуло Давидовича в политику. Он преподнес себя как неустанного борца за прочный мир на Балканах – во всяком случае, на словах. Но Прюитту была известна правда, и он использовал этот рычаг, чтобы склонить сербского президента на свою сторону.
– С моей помощью, – давил Келлерман все на тот же рычаг, – вы осуществите свои упования поправить всю причиненную кривду, одновременно заслужив полнейшую поддержку и хвалы всей мировой общественности.
Потупленный взор Давидовича поведал ему, что слова угодили прямо в цель.
– А в обмен, – гнул свое Прюитт, – я получу права на горные разработки на клочке земли, не нужном ровным счетом никому. – Пожав плечами, он встал. – Если кому и следовало бы передумать насчет сделки, так это мне.
Развернувшись, он решительно направился к двери. Но не успел сделать и трех шагов, как Давидович остановил его:
– Прошу вас, сядьте, мистер Келлерман. Я ляпнул это, не подумав. Давайте забудем этот вопрос, отнесем его на счет того, что вы, американцы, зовете… тонкой кишкой.
Прюитт обернулся к президенту.
– Давайте обсудим график. – Давидович указал на покинутое кресло.
Простояв без движения добрых секунд десять, Келлерман наконец вернулся на прежнее место, сел, взял бокал и пригубил из него.
