Я облюбовал груду металлических коробок у входа в цех. Рабочие с интересом поглядывали в мою сторону, наверное, гадали: дожму ли я их начальника или расшибу о него лоб.
Можно было пойти к директору, но я отказался от этой мысли. Решать всё же должен сам начальник цеха. Честно говоря, для него это действительно не пустяковое дело. Минут через семь он проследовал мимо.
— Сидите? Вам же неудобно.
— Спасибо, не беспокойтесь. Впрочем, где у вас буфет?
— В административном корпусе столовая. У нас кормят неплохо.
— Отлично! Тогда набью свой рюкзак под завязку. — Я пощадил свой живот. — Я ведь к вам надолго. Не уйду, пока не добьюсь своего. Если понадобится, останусь на ночь.
Я пошёл в столовую, взял бутылку кефира и бутерброд с котлетой. Кефир подмёрз в холодильнике. Когда я тряс бутылку, из-за портьеры, висевшей у входа, выглянула голова начальника цеха. Он был чем-то всполошён, даже его лысина и та мне на миг почему-то показалась всклокоченной. Начальник кого-то жадно высматривал, а затем бросился к моему столику, шлёпнулся на свободный стул и заговорил, будто мы не расставались:
— Единственный выход — поговорить с Петрыкиным. Я его уже упоминал. Сменщик Ляпишева, если вы забыли. Я перебрал все варианты… Думаете, испугался? Ни шиша! И не потому, будто я слишком храбрый, вовсе нет, — я вам не поверил, вот что. Сволочь и доносчик не будет так стараться, лезть на стенку ради чужого человека. К тому же Ляпишева.
— Ляпишев мой ученик, — возразил я как можно твёрже.
— Но не свояк же, не племянник. В этом весь фокус. — Он помолчал. — Гляжу, как вы за человека бьётесь, и совестно: до чего мы бываем чёрствыми к людям. Это ведь самое страшное. Правда?
— Да, страшное, очень.
Он переживал, и это отражалось на его лице, а мне-то оно казалось суровым.
— Но вы теперь думаете о человеке. Значит, вы не такой уж и бессердечный, — успокоил я его.
— Вы так думаете?.. В общем, уговорить Петрыкина шансов не густо. Он материалист в худшем смысле этого слова. Не деляга, но без личной пользы не забьёт и гвоздь. Он как раз в этой смене. Поговорим с ним прямо сейчас.
Петрыкин, тщательно выбритый, аккуратный мужичок, сразу заартачился, даже не выслушал нас до конца. Он остановил станок и потёр его ладонью, то ли ласкал, то ли чесал ладонь.
— Какое мне дело до Ляпишева? С какой стати я должен ущемлять себя ради Генки? Не-е, не согласен.
— Ляпишев рвётся к свету знаний! Поймите! — воскликнул я, пытаясь повлиять на Петрыкина пафосом.
