Отчаявшись, Скейлз нанял нового агента, но тот сразу же объяснил, что изменять условия договора уже слишком поздно.
– Но в то же время, – подчеркнул агент, – контракт составлен добросовестно и корректно, насколько это вообще возможно. Друри как директор театра всегда обладал хорошей репутацией. Мы же проследим, чтобы они неукоснительно выполняли все финансовые условия контракта – можете нам полностью здесь довериться. Знаю, вас раздражает необходимость переделок то здесь, то там, но ведь это действительно ваша первая пьеса, и вам несказанно повезло, что ее взялся ставить у себя Друри. У него удивительно тонкое чутье на пожелания и предпочтения публики из Уэст-Энда. Как только с его помощью вы сделаете себе имя, сможете затем более жестко диктовать свои условия.
«Все верно, – подумал тогда Скейлз, – смогу жестко диктовать условия Друри и ему подобным, кому нужны слезливые мелодрамы. Но насколько труднее станет теперь заинтересовать кого-то своими более серьезными произведениями». Однако хуже всего было то, что и агент, и актер-продюсер не воспринимали всерьез его огорчения как литератора. Для них эти творческие метания ничего не значили в сравнении с поистине грандиозными заработками.
К концу первой недели показа спектакля Гаррик Друри выразил это просто и примитивно – все, что угодно, оправдывал кассовый успех.
– Говорите и думайте что хотите, – сказал он, – но подлинным мерилом успеха могут быть только кассовые соборы. Нет, не считайте меня окончательно превратившимся в чистого коммерсанта. Я всегда по-прежнему готов поставить пьесу, которая мне особенно нравится, даже если потеряю на ней немного денег. И все же если касса полна, значит, публика довольна. Выручка от продажи билетов показывает настроение аудитории, как и пульс зрителя. Если он бьется ровно, ты знаешь, что завоевал сердца своих поклонников.
Он не понимал проблемы Джона Скейлза. Никто ее не понимал, даже друзья. По их мнению, он просто выгодно продал свой талант. И по мере того как пьеса шла с аншлагами, была словно патока для души публики, Джон Скейлз осознал, что этому не будет конца. Не приходилось рассчитывать, что однажды зрительный зал возмутится неискренностью сюжета. Хотя аудитория, возможно, ощущала ее, как не преминули отметить критики. На пути спектаклей к провалу, которого они заслуживали, стояло лишь одно препятствие – блестящая фигура Гаррика Друри.
«Эту небрежно состряпанную пьеску, – писал, например, театральный критик «Дейли эко», – целиком и полностью держит на себе своей неподражаемой игрой великолепный мистер Гаррик Друри». «Пусть это не настоящий сахар, а всего лишь сахарин, – подхватывал его коллега из журнала «Лукер-он», – «Горькие лавры» стали подлинным личным триумфом для мистера Гаррика Друри». «В этой пьесе все ненатурально, – говорилось в театральной колонке «Дил», – кроме подлинного мастерства мистера Гаррика Друри, который…» «Мистер Джон Скейлз, – писала газета «Дейли мессенджер», – проявил подлинное понимание, когда конструировал мизансцены, где мистер Гаррик Друри мог бы в полной мере показать все грани своего дарования, а это безошибочный рецепт успеха. Наше предсказание – «Горьким лаврам» суждена очень долгая сценическая жизнь». Причем предсказание все больше выглядело пророческим.
