— Ты мне все усложнил, — вздохнула И. — Я же не могу постоянно сюда мотаться и ждать, чтоб ты все увидел и послушался.
— А я, может, не хочу тебя слушаться, — буркнул Левмир.
— Хочу, не хочу… Кто ты такой, чтобы выбирать? Вы должны слушаться нас.
— Кто мы? Кого — вас? — недоумевал Левмир.
— Ну, вы, люди.
Она говорила серьезно, и мальчик снова вспомнил слова Саната: «Она не человек, вот что тебе нужно знать. Люди для нее — забавные игрушки и только. Тебе может показаться, что она с тобой дружит, но это не так. Если повезет — поиграет и бросит. Не повезет — домой ты не вернешься».
— Мне про тебя Санат все рассказал, — заявил Левмир.
— Все рассказал? — Теперь девчонка, кажется, испугалась. — Он дурной, что ли, совсем? Что он рассказал?
— Что ты — фея.
После недолгого молчания девчонка расхохоталась так, что упала с бревна и скатилась почти до самого ручья. Левмир бросился к ней — как бы эта полоумная не утонула! Но И не собиралась тонуть. Вскочила, вытирая слезы, выступившие от смеха, отряхивала накидку. Вернулась на бревно.
— Ну и ладно, — воскликнула И. — Ну и пусть я — фея. А этот твой Санат тогда — черт самый настоящий. Ерунды какой-то наговорил, а я помочь хочу. Спасти тебя.
— От донации?
— Чего? — навострила ушки девчонка. — От какой донации? Тебе же рано еще.
Левмир рассказал об известии, что принес из города отец. Веселье с И как рукой сняло.
— Это опасно для вас? — спросила.
— Что?
— Ну, это. Крови столько отдавать.
Левмир пожал плечами. Захотелось похрабриться перед девчонкой.
— Переживем как-нибудь, — сказал, копируя вальяжные интонации Саквобета. — Вампиры ведь понимают, что делают.
И посмотрела ему в глаза. Теперь она сидела совсем близко, и мальчик ощущал приятное волнение.
— Боишься? — Голос стал почти нежным.
— Боюсь, — прошептал мальчик, разом позабыв все заготовленные высокопарные фразы.
— А почему тогда бежать не хочешь?
— Как так — бежать? — удивился он. — А отец? А мать?
— Их найдут. А тебе одному проще. Тебе ведь не обязательно… Ну, дожидаться до конца. Я бы тебя спрятала.
Левмир смутно ощущал, что девчонка говорит о какой-то другой опасности, может, даже совсем не связанной с повышением кровавого налога. Она ведь, кажется, узнала об этом только сейчас.
— От чего ты хотела меня спрятать?
И не ответила. Отвернулась. По лицу было заметно, как она пытается на что-то решиться. Но в конце концов губы плотно сжались.
— Хорошо, — сказала девочка, поднимаясь. — Послезавтра твоя первая донация, тут уж мы ничего не сделаем. Но в ночь перед следующей, через неделю, приходи сюда опять. Придешь?
