Он все так же сидел в своем креслице — Сэмми сейчас стоял у него за спиной, — и, когда с ним заговаривали, он не отвечал, а живая его рука, сжатая в кулак, лежала на колене, и он никому ее не протягивал, только вздергивал подбородок, будто считал, что кривая улыбка доделает за него остальное, и так было, пока он не увидел Розакок. Она двигалась в очереди впереди Мамы и, подойдя к нему, сказала:
— Доброе утро, мистер Айзек. Надеюсь, вы себя хорошо чувствуете.
Он вскинул глаза и стал разглядывать ее лицо, неподвижный, как прежде. Потом, собрав остатки голоса, произнес:
— Ты чья?
Она чуть замялась и, не очень уверенная, что он имел в виду именно это, ответила: «Эммы Мастиан» — и указала через плечо на Маму. Но он взглянул на свою сжатую в кулак живую руку, и она раскрылась — немножко, но достаточно, чтобы они обе увидели размякший, влажный леденец, спрятанный еще во время молитвы. Он тут же сжал пальцы и опять уставился на Розакок. Этого никто, кроме них, не видел, даже Сэмми, и тогда он приладил к вечной улыбке такую же на живой стороне лица. Розакок тоже улыбнулась и, думая, что он ее в конце концов узнал, попрощалась и быстро пошла к выходу, пока Мама не догнала и не начала все обсуждать, и конечно же, в дверях, загораживая путь, стояли Уилли Дьюк и ее дружок.
— Роза, познакомься с моим летчиком, — сказала Уилли. Розакок взглянула на летчика. — Это Розакок Мастиан, а это мой мальчик, Хейвуд Бете, я прилетела на его самолете.
Розакок протянула ему руку и сказала:
— Здравствуйте.
— Доброе утро, — ответил он, — но мое дело — металлолом, а летать — это просто хобби.
Уилли Дьюк помахала рукой гаптоновским девчонкам во дворе, своим племянницам, и сказала (не глядя на Розакок):
— Я думала, Уэсли все-таки придет сюда, ведь он столько времени не был дома.
— Да? — сказала Розакок и огляделась по сторонам, будто только что заметив его отсутствие.
— Может, он еще отлеживается после нашей посадки на пастбище, — сказал Хейвуд Бете.
— Да ну, — отмахнулась Уилли Дьюк. — Уэсли ничем не проймешь, верно, Роза?
— Пожалуй.
Хейвуд захохотал:
— Его-таки проняло вчера, когда ты уговорила меня не приземляться в Уоррентонском аэропорту.
— Ничего его не проняло, — сказала Уилли Дьюк. — Просто с ним не было его милашечки, чтоб похвастаться, как я тобой. — И она крепко стиснула руку Хейвуда.
Розакок бросила взгляд в сторону машины, где ждало ее семейство, потом поглядела на солнце.
— Пригревает, — сказала она. — Пожалуй, пора домой. И когда же вы все улетите?
