Со скамейки Розакок видела только сосны на невысоком холме за озером да двух мулов, которые паслись в клевере и, неторопливо переступая копытами, постепенно приближались друг к другу. Где-то поверх тоскливой обиды у нее мелькнула мысль о таком правиле: «Возьми двух мулов, поведи на холм и оставь в покое, и к вечеру они непременно будут стоять рядом, впритык, отворотив морды в разные стороны». Может, это и не совсем правда, но эти мулы помогли скоротать время, пока Уэсли дошел от сосен до скамейки, остановился за ее спиной и, воображая, что подкрался, как пантера, закрыл ей глаза мясистой ладонью и спросил, кто это.
— Это Уэсли, — сказала Розакок, — только я все равно не понимаю, почему ты так со мной поступаешь.
— Потому что я Уэсли, — ответил он и сел рядом, как был, в купальных трусах.
Солнце теперь зашло за сосны и за мулов и из-под их животов расстилало последние красные лучи по пустому стекленеющему озеру. Еще с час будет светло, но жара уже спадала, и Розакок видела, как ветерок легонько треплет хвосты двух мулов.
— Ветер поднялся, — проговорила она, и оба стали следить за ветерком. Он пробежался по озеру, такой слабенький, что еле обозначился на воде, слегка колыхнул край платья Розакок и распушил курчавые волоски на ногах Уэсли. На озере не осталось ни души, кроме его владельца, мистера Мэсона.
Мистер Мэсон стоял на своем посту в ларьке с прохладительными напитками как штык, словно был еще полдень и озеро кишело визжащими купальщиками.
Уэсли положил ладонь ей на ногу повыше колена.
— Пойдем искупаемся, пока не стемнело.
— В чем это я буду купаться — голышом? У меня только и есть, что это грязное платье.
— Можно взять купальник напрокат в ларьке.
— Лучше я в жизни не войду в воду, чем надену общественный купальник. А что это тебя так тянет купаться? Я думала, ты по горло сыт подводными играми с Уилли Дьюк.
— Нет, — сказал он и засмеялся.
— Что — нет?
— Не сыт по горло.
Бедро Розакок напряглось под его рукой, и она. стараясь сдержаться, отвернулась и ничего не ответила. Тогда Уэсли встал и, шлепая по воде, зашел поглубже, где можно было лечь на спину, и поплыл к вышке, держа голову в воде так, чтобы видеть Розакок. Это был его коронный номер, но она и не смотрела в его сторону, тогда он перевернулся на живот, и встал, и схватился за лесенку вышки — и она это видела, она видела, как он подтянулся на ступеньку одной правой рукой, без помощи ног, а левой поправил немножко сползшие в воде красные трусы. (Даже ниже пояса тело у него было загорелое.)
