— Войди в свою тень.
Он взглянул на тень, вытянувшуюся на земле, и повиновался голосу. Не совсем понимая, как это получается у него, он всю силу воли сконцентрировал на своей тени.
— А теперь следуй к ним по направлению их мысли. Быстро.
Гарион почувствовал, как летит по воздуху. Слившись в одно целое с тенью, он коснулся корчившегося на земле Дерника и, как гончая, почуявшая запах добычи, устремился по следу мысли, которая обрушилась на друга, затем стремительно понесся, преодолевая лигу за лигой, над равниной к руинам Рэк Ктола, различая окружающие предметы в довольно странном розоватом свете.
Ощущая в себе огромную силу, он проник в комнату с трещиной в стене, где сидели девять укутанных в черное стариков, которые пытались совместными усилиями убить Дерника. Их глаза были устремлены на огромный, с человеческую голову, рубин, мерцающий в центре стола. Косые лучи утреннего солнца вытянули тень Гариона, так что ему пришлось согнуться, чтобы не коснуться потолка.
— Стойте! — крикнул он колдунам. — Оставьте Дерника в покое!
Они вздрогнули от слов призрака, появившегося невесть откуда, и Гарион ощутил, что мысль, направленная на его несчастного друга через камень на столе, начинает ослабевать и распадаться на части. Он сделал угрожающий шаг вперед и увидел, как они оцепенели в своих креслах, окутанные светло-розоватой дымкой.
Но вот один из стариков — очень худой, с длинной грязной бородой и совершенно лысым черепом — первым оправился от испуга и приказал остальным:
— Продолжать! Направить мысли на сендара!
— Оставьте его в покое! — грозно повторил Гарион.
— Кто это говорит? — вызывающе протянул тощий старик.
— Я.
— И кто ты?
— Я Белгарион. Не трогайте моих друзей. — Старик захохотал, и его хохот был столь же ужасен, как смех Ктачика.
— Ты жалкая тень Белгариона, — поправил он. — Нам известен этот фокус с тенью. Ты можешь говорить, шуметь и угрожать — и не больше! Ты бессильная тень, Белгарион.
— Я приказываю вам.
— А что будет, если не оставим? — Лицо старика выразило презрение и любопытство.
— Он прав? — мысленно спросил Гарион у внутреннего голоса.
— Может, да, а может, нет, — ответил голос. — Немногие переступили через этот барьер. Попробуешь — узнаешь.
Несмотря на сильный гнев, Гариону никого не хотелось убивать.
— Лед! — сказал он, сосредоточивая мысль на холоде и делая волевое усилие. Однако импульс вышел слабым и звучание его было приглушенным.
Лысый старик опять презрительно усмехнулся и затряс бородой.
