— Как Дейдра? — спросил он, затем продолжил, когда я удивленно наклонила голову. — Один из администраторов увидел фамилию Дрезен, узнал и позвонил мне. Она подумала, что это была ты.
— Это законно?
Он пожал плечами.
— Я знаю людей. Это моя работа. Она в порядке или нет?
— С ней все прекрасно.
Я заказала нашу еду заранее, и она прибыла к столику в широкой оправе белых тарелок, которые выйдут из моды, наверное, в следующем веке.
— Как ты? — он перемешивал содержимое своей тарелки тяжелой серебряной вилкой. Из-за своего нищего детства, он ел настолько быстро и аккуратно, как паровой экскаватор на амфетаминах.
— Хорошо, спасибо. Я — помощник режиссера по сценарию, курирую Катрину, когда могу, поэтому немного устала. Но это весело. Она получила Майкла Гринвича для ведущей роли, и он поразителен. Его производительность не знает границ, она надеется выпустить фильм в прокат.
Он вздохнул.
— Я удивлен, что кто-то после иска хочет иметь с ней дело.
— Да она просто очередная неотступная женщина, требующая то, что принадлежит ей.
— Ты знаешь, я не это имел в виду, Тинк.
Я перестала жевать. Он больше не должен называть меня так. Я выглянула в окно.
— Мы собрались покончить с этим однажды, — сказала я, глядя в очередной раз на мужчину, которого любила. — А пока давай избегать пустой болтовни.
Он прочистил горло.
— То, что произошло с нами, причиняет мне боль. Мой рейтинг пошатнулся, особенно на восточной части, где большинство консерваторов.
— Да, я знаю, — Господи, мой голос был подобен льду, словно говорил кто-то другой, а не я. Я могла быть тихой, могла быть честной, но я не могла быть сердечной.
— Я не хочу, чтобы ты думала, что я только говорю о себе и кампании, а не о том, что произошло, понимаешь? Но это бизнес-ланч. Я буду счастлив, если ты захочешь поговорить о более личном.
— У тебя все в порядке. Я поняла, я пойду.
— У меня в четверг Католический благотворительный вечер, — сказал он.
— Хорошо.
— Они поддерживают меня, потому что я по-прежнему заседаю за неравенство доходов, но главное мы…
— И Кларис.
— И Кларис, которая ушла и являлась камнем преткновения. Они почти пошли на попятный. Поэтому я здесь, чтобы попросить тебя о символическом жесте.
— Каком? — спросила я, уже догадавшись.
— Прощении. Христианском прощении, как будто мы играем в San Gabriel Valley. Твоя семья — большой епархиальный донор, это не останется незамеченным. (прим.пер. San Gabriel Valley – один из пяти лагерей скаутов в Лос-Анджелесе)
