— Эй! — это было все, что я могла сказать.
Он отшатнулся назад, не дав мне даже возможности нанести ответный удар. Потом я услышала удар. Я смотрела на Дейдру, моя паника нарастала, и я подумала, что парень упал или попал под машину.
Голос, мягкий, но резкий, сказал:
— Как часто она пьет? — молодой голубоглазый мужчина с изогнутыми губами присел рядом со мной. Он не смотрел на меня, только на Дейдру. — Я думаю, что у нее алкогольное отравление.
Другой выпуск рвоты. Я подпрыгнула. Всплеск рвоты приземлился на мою щеку, и я посмотрела вверх, на капот автомобиля. Ее щека была прижата к капоту Порше.
— Спин, — сказал Изогнутые Губы, — ты не будешь беспокоиться, не так ли?
Над ним, стоял потрясающий мужчина, удерживая за руки Кожаного Парня, не обращая внимания на друга.
— Скажи этой леди, что ты извиняешься.
— Он должен извиниться перед моей сестрой, а не мной, — сказала я.
— Черт! — Этот придурок пошевелился. Он получил тяжелый удар лицом о капот. — Я не скажу это, твою мать!
Спин схватил Кожаного за воротник и снова с силой ударил его несколько раз лицом о капот, пока тот не закричал.
— Я позвоню в 9-1-1, — сказал Изогнутые Губы.
— Но я… - Я думала, вы друг этого парня. Я остановила себя, понимая, что он собирался позвонить насчет Дейдры, а не ради ударенного лицом по автомобилю.
— Скажи. Что ты. Сожалеешь, — произнес Спин сквозь стиснутые зубы.
Лицо парня в коже, скользнуло к краю капота, стирая рвоту, я могла увидеть кровь, смешанную с желудочной кислотой.
Он был придурком, и мне не нравилось то, что он пнул мою сестру.
— Да ладно, действительно, все в…
— Да, у нас экстренный случай, — сказал Изогнутые Губы. Спокойно. В телефон. — Алкогольное отравление.
Снова удар.
— Я сожалею!
— Вы верите ему, Contessa? — Прекрасен. Даже при выбивании дерьма из какого-то парня на капоте Порше. — Вы думаете, он сожалеет? (прим.пер. Contessa(ит.) – графиня)
Я уловила мимолетный акцент в его голосе. Итальянский? Спрашивая меня, одна его бровь изогнулась, как парабола, лицо было решительное, целеустремленное, полностью спокойное, ему не нужно было прикладывать усилий, он и так был хорош.
— Да, — сказала я. — Я верю ему.
— Я верю, что он сожалеет, — сказал он. — Но я не верю, что он раскаялся. — Он наклонился ко мне, смотря на владельца Порше, который плакал, вытирая кровавый нос.
— Что вы думаете?
Я не знаю, что на меня нашло. Необходимость быть правдивой завела меня. Это был безопасный способ заставить Кожаного придурка страдать.
