Грин с Армой подошли к натянутому тенту.
— Ну разве не чудесно? — сказала Арма. — Вот эти краешки мы можем отвязывать и опускать, если пойдет дождь или если мы захотим уединиться, — а я думаю, что мы захотим — ты иногда бываешь такой забавный.
— Это восхитительно! — поспешно заверил ее Грин. — Я смотрю, у тебя тут даже несколько перин. И небольшая плита, чтоб готовить.
Грин огляделся.
— А где же баки с рыбой? Я думал, Миран прикрепил их к палубе.
— Нет, он сказал, что баки слишком ценны, и их надо убрать с тех мест, которые простреливаются — на случай, если мы столкнемся с пиратами. Поэтому он приказал проделать в палубе такой широкий люк, чтобы баки можно было опустить в трюм. Потом люк снова заделали. Если бы не баки, большая часть этих людей устроилась бы в трюме. Но теперь там нет места.
Грин решил осмотреться. Он всегда предпочитал заранее ознакомиться с окружающей обстановкой, чтобы знать, как действовать в каком-нибудь непредвиденном случае.
Судно насчитывало в длину около двухсот футов, а в ширину — тридцать четыре фута. Корпус был сделан в форме лодки, и его узкий киль опирался на четырнадцать осей. На концах этих осей вращались двадцать восемь огромных колес, цельных, без спиц, с резиновыми ободами. Толстые веревки, свитые из прочного резиноподобного вещества, тянулись от концов осей к верхней части корпуса. Они должны были поддерживать устойчивость корпуса и предохранять его от опрокидывания, когда корабль качало при слишком сильном боковом ветре, а также обеспечить некоторую упругость, когда корабль выполнял поворот. Находиться на нем в этот момент было почти то же самое, что находиться на борту морского судна. Когда передняя пара колес — рулевая — поворачивала и продольная ось корабля медленно изменяла направление, судно, влекомое порывами ветра, кренилось. Не слишком сильно, правда — менее сильно, чем накренился бы в подобных обстоятельствах морской корабль, — но достаточно, чтобы кто-нибудь из экипажа полетел кубарем. Канаты, расположенные по наветренному борту, выравнивали наклон, останавливали движение киля вбок и плавно возвращали его в прежнее положение. Потом то же самое движение повторялось — только еще более замедленное и непродолжительное. Этого было вполне достаточно, чтобы заставить новичка позеленеть. В начале путешествия или во время сильной бури всегда находилось достаточно народу, страдающего от степной болезни. Так же, как и при водном аналоге этого недуга, жертве оставалось лишь перевеситься через перила и мечтать о кончине.
