О смелых и отважных | страница 16
Глеб-старший отвел рукой винтовку, посмотрел на кучку просыпавшегося в грязь зерна, с болью сказал верзиле:
— Сколько хлеба загубил! По теперешней питерской норме — это недельный паек на такую, как у него, семью! — он кивнул головой на Архипа. — А у него девять душ — мал-мала меньше! Они хлеба досыта не едали! А ты его в грязь! Стрелять таких подлецов мало!
— Это меня-то стрелять! — взвизгнул верзила. — За нашу-то мужицкую хлебушку? Кто его растил? Ты?
— Хотел говорить — ну и говори! — послышалось из толпы, окружавшей подводу. — Говори! Послушаем!
— Я не растил! — произнес Глеб-старший. — Но…
— Занокал! — перебил его верзила и крикнул: — Братья мешочники! Вы честно по фунтику хлеб выменивали, а он телегами его хапает! У нас добро отбирает, да и у вас доходы из карманов вытаскивает! Он полные теплушки в город повезет, а вы со своими мешками на платформе под дождем гнить будете!
Разноголосый яростный рев взлетел над обозом, но отдаленный паровозный гудок, донесшийся от железной дороги, заткнул рты и сдернул людей с места.
— Идет!
— Поезд идет!
Под эти радостные возгласы мешочники устремились к станции. По толпе точно частым гребешком прошлись и начисто вычесали спекулянтов.
Воспользовавшись сумятицей, верзила приподнял нож и шагнул сзади к Глебу-старшему.
— Батя! — предупреждающе крикнул Глебка.
Глеб-старший искоса глянул на верзилу, придвинул коробку маузера поближе к правой руке и спокойно сказал:
— Спрячь! Есть у меня грех: я шутки иной раз плохо понимаю!
Отвернувшись от верзилы, комиссар не торопясь влез на телегу. Он уже понял, что положение изменилось к лучшему.
Вокруг передней телеги теперь стояли одни крестьяне. Все мешочники перебежали на другую сторону реки и темной лентой растянулись по дороге к станции.
— Товарищи! — впервые этим словом назвал комиссар поредевшую толпу. — Будет у меня к вам вопрос: когда у кулаков-мироедов хлеб в ямах гниет, а рабочие в городе от голода пухнут — это по совести получается?
— Слыхали! — проорал верзила. — Ловок зубы заговаривать!
Кучка кулаков к этому времени рассеялась по толпе. Они тоже видели, что обстановка изменилась, и перестроили свою тактику, рассчитывая на то, что крестьяне, прибежавшие с базара, не разберутся, что к чему.
— Городу отдай, а сам с сумой по белу свету! — выкрикнул один из кулаков.
— На хлебе не написано, у кого ты его отнял! — раздался второй голос.
— Нам, мужикам, один раззор да обида! — добавил третий.
Из толпы выдвинулся к подводе широкоплечий кряжистый мужик с могучей шеей и решительными умными глазами.
