Мемуары мессира Д'артаньяна. Том II | страница 32

Скорее эта помощь, чем резоны Фабера, обязала его повиноваться Ее Величеству. Наместник, увидев его расположенным поверить ему в конце концов, двинулся в путь перед ним до окрестностей Сент-Юбера, и когда он доставил его живым и здоровым в свой город, Его Преосвященство уже не так дрожал, как по дороге. Он видел издали несколько испанских соединений, что Эрцгерцог отрядил для разведки его следования, и хотя они не приближались к нему более, чем на полу-лье, он совсем было уверился, будто пропал. Правда, невероятно увеличило его страхи то обстоятельство, что он заметил с другой стороны отделение гарнизонов Мезьера и Шарльвиля, оставившее стены их городов, потому как эти два Коменданта узнали, что враги вышли в поле, и они пожелали выяснить причину; но так как этот Министр не входил во все эти детали, он тотчас поверил, будто они сговорились друг с другом его окружить. Итак, хотя Фабер внушал ему, что одни были Испанцы, а другие Французы, и, следовательно, он не должен опасаться их объединения, тот никак не мог прийти в себя от своих тревог, пока не очутился посреди Седана. Командир отделения [59] этих двух гарнизонов явился, однако, заверить его по дороге, что эта вылазка сделана только для благополучия его следования; но либо он счел, что этот комплимент сделан лишь для того, чтобы лучше его поймать, или же страх не позволил ему обратить внимание на то, что ему говорили, он оказал тому столь жалкий прием, что тот вернулся к своему отряду весьма недовольный Министром.

Этот последний, выезжая из Франции, проводил своих племянниц до Седана. Он вызвал их из Италии некоторое время спустя после того, как был возведен на Министерство, и оставил их там Фаберу, чтобы тот отправил их к нему, если будет вынужден совсем оставить город, или же, дабы они были поближе ко Двору, если его счастью будет угодно позволить ему когда-нибудь туда вернуться. Однако, так как недавно Герцог д'Орлеан достаточно явно заявил себя на стороне Принца де Конде, вербуя Войска от его имени, а к тому же, Кардинал еще не был уверен в успехе армий Его Величества в Гюйенне, он распорядился оставить их в этом городе до тех пор, пока он более-менее не прояснит свои дела. Красотки были все довольно очаровательны, и вот об этих-то Манчини, по меньшей мере, можно было сказать скорее, чем о Мадемуазель де Шеврез, что они были девицами с большим аппетитом. Хотя они были еще совсем молоденькие и имели Гувернантку, не дававшую им особенной воли, они говорили подчас вещи, казалось бы, непристалые ни их возрасту, ни воспитанию, какое их дядюшка расстарался им дать; поскольку, сказать по правде, он не только стремился к тому, чтобы у них был скромный вид, но еще и к тому, чтобы они были действительно добродетельны. Он отчитывал их сам перед всем светом, когда к этому имелся какой-то повод, но стоило ему отвернуться, как они начинали себя вести еще хуже; они все вещи называли по их именам, не остерегаясь того, что это далеко не всегда прилично особам их пола. Из семейства Манчини было пятеро сестер, а из Мартиноцци — всего лишь двое; [60] эти не часто одобряли того, что те говорили и повторяли; хотя изредка они были довольно слабы, чтобы подражать тем, однако, следует признать, существовала значительная разница между теми и другими; у этих было гораздо больше сдержанности, и это подарок, какой они получили от природы. Видели даже, как они частенько краснели от определенных рассуждений своих родственниц. То, что делало вот так одних столь дерзкими, тогда как другие выглядели более скромными, так это то, что у тех из трех их братьев имелся один, и это был второй, кто научил их всевозможным скверным выходкам и коварству. Это не нравилось Кардиналу, и так как вопреки его выговорам тот продолжал усердствовать в своих дрянных привычках и даже подавать ему множество других поводов к огорчению, это послужило причиной тому, что он его в каком-то роде лишил наследства, как я скажу об этом в своем месте. Вместо того, чтобы установить его своим наследником и позволить ему носить свое имя и свой герб, он предпочел ему одну из его сестер, когда пожелал задуматься о составлении своего завещания.