По вполне понятной причине лунные женщины интересовали меня даже больше, чем мужчины, и я внимательно рассматривал всех представительниц слабого пола, попадавшихся мне на глаза. Даже самые бедные из них обычно одевались с большим изяществом: в складчатые длинные платья, часто дополненные накинутым на плечи коротким плащом волосы многих были уложены в замысловатые прически. Видел я также уличных женщин в вызывающе ярких аляповатых нарядах, выставляющих напоказ свои пышные формы; почтенных горожанок, щеголявших громоздкими нарядами со множеством фестонов на подоле и на груди; пожилых расплывшихся матрон в грязных балахонах — представительниц самых низших классов карханов…
Иногда верхом на олтонах, в сопровождении пеших слуг, расталкивающих перед ними толпу, по улицам проезжали знатные дамы. Все итонки блистали роскошными многоцветными нарядами и драгоценностями, почти все были удивительно красивы, — но перед моим мысленным взором то и дело вставала худенькая девушка с коротко и неровно остриженными волосами, одетая в мою мешковатую куртку, которую она умудрялась носить с неповторимым изяществом… Ни одна из виденных мною женщин калькаров не могла сравниться с принцессой Лаэте!
Наконец мы достигли огромной рыночной площади, на краю которой охранники ввели нас в небольшое помещение, освещавшееся через прорубленные в потолке окна. Вдоль стен здесь валялись кучи старых мешков, очевидно игравших роль постелей; надсмотрщики втащили в комнату большой чан с водой и ушли, заперев за собой дверь.
Все униты напились, немедленно повалились на мешки и уснули, но я еще долго прислушивался к шуму снаружи, стараясь различить среди женских голосов знакомый голосок Наа-ее-лаа.
Торги
Целые земные сутки мы отдыхали; за это время нам четыре раза приносили обильную вкусную пищу, в том числе горячую мясную похлебку и мягкие лепешки, а впридачу — пряный тонизирующий напиток оке.
Потом надсмотрщики раздели нас догола и вывели во двор, обнесенный высокими каменными стенами, в центре которого находился небольшой пруд. Охранники стали деловито загонять рабов в водоем, чтобы смыть с них многодневную грязь.
Я без принуждения прыгнул в воду, но многих унитов пришлось удерживать там силком: в пруд было добавлено какое-то моющее средство, немилосердно разъедавшее все царапины. Пленники, на чьих плечах красовались свежие следы от плетки, с воплями пытались выкарабкаться из водоема, но помощники Карита затаскивали их обратно и немилосердно драили щетками окровавленные тела. Над двором стоял дикий крик бедняг и грубая ругань служителей, торопившихся покончить с привычной грязной процедурой.
