В обмен на обещание обучить вождя пользоваться карабином я выторговал себе рюкзак, запасную одежду, полотенце, флягу, бритвенные принадлежности и пару флаконов жидкого мыла, — после чего выполнил свою часть обязательств, точно зная, что на этом дело не кончится.
Я оказался прав: быстро уловив, как пользоваться карабином, вождь живо расстрелял всю обойму — и чуть не прирезал меня, когда оружие перестало действовать. Тогда я объявил новый лот: пообещав научить лунных жителей перезаряжать карабин, я отвоевал компас, аптечку, карманные шахматы, спальный мешок, бинокль и — главное — рацию Ортиса… На чем временно остановился, чувствуя, что не следует перегибать палку.
Итак, через полчаса вождь уже умел стрелять и перезаряжать карабин, — я же вернул себе почти всю экипировку.
Засим последовала короткая передышка, во время которой повелитель четвероногих воинов (я уже знал, что его зовут Го-ва-го) подсчитывал имеющиеся в его распоряжении патроны. Этот свирепый туземец, проявлявший поразительную смекалку во всем, что касалось войны, быстро понял: после того как патроны иссякнут, его новое чудесное оружие станет не страшнее обычных дубинок.
И Го-ва-го жестами объявил: ему нужно много таких карабинов и как можно больше патронов к ним!
Торг вступил в решающую фазу. Если бы сейчас я допустил промах, то лишился бы всех своих приобретений, а скорее всего, и жизни. Поэтому со всей доступной мне твердостью я объявил: да, я могу обеспечить Го-ва-го огнестрельным оружием и патронами, но для дальнейших переговоров мне нужно выучить язык его народа!
Вождь взревел от ярости, но удержал руку с копьем, прекрасно понимая, что смерть пленников лишит его возможности получить оружие, о котором он так мечтал.
Больше всего я боялся, что Ортис в самый неподходящий момент даст слабину и тем самым погубит нас обоих, однако инстинкт самосохранения заставил бортинженера его оказаться на высоте.
Как ни ярились вождь и его приближенные, как ни размахивали копьями у нас над головами, мы с Ортисом непоколебимо стояли на своем.
И наконец Го-ва-го сдался, согласившись на все наши условия. Больше того — в придачу к спасительной отсрочке мне удалось выторговать еще пару пачек галет, пять банок консервов и добиться, чтобы Ортису тоже отдали его рюкзак, одежду, спальный мешок и аптечку… Но то было последним торжеством земной дипломатии.
Моя голова раскалывалась от боли, на большее я сейчас не был способен.
Помню, как нас с Ортисом приволокли в какое-то подобие большого островерхого шалаша, сплетенного из веток — там лежала пара мохнатых шкур. Помню, что успел еще смазать разбитый лоб мазью из аптечки, после чего повалился на шкуры и уснул мертвым сном.
