Шаги были слышны уже явственно. Шли двое. Вот они поднялись к вершине холма. Ага, там лежит убитый Котенком полицай. Потоптались. Один двинулся ко мне, второй? Где второй? Стоит на месте. Нет, снег заскрипел, щелчок. Зажигалка? Курит? Снова скрип, он пошел. Куда? Не ко мне. К Котенку? Похоже…
Над склоном холма поднялась голова. Это первый. Смотрит на меня — что видит? А видит он лежащего на боку мужика. Голова у меня в кустах, от него не видна. Правая рука откинута и в ней ничего нет. Левая прижата телом и ему не видна. Будет он стрелять или нет? Не стал, подходит ближе. Автомат закинул за спину, не боится?
Зря ты это, дядя… Меня всякого бояться надо…
Чпок!
Автоматчика крутануло на месте, перекинув наган в правую рук, я выстрелил еще раз и от его головы полетели брызги. Он еще падал, когда я, прижавшись к земле, метнулся на гребень холма.
Вот он, снайпер!
Здоровенный мужик, чуть ниже двух метров. За спиной трехлинейка с оптическим прицелом. Стоит спиной ко мне, виден дымок. Точно — курил. Он еще не успел отойти в сторону от убитого полицая и между нами метров пятнадцать, может чуть больше. Услышав шаги, он стал поворачиваться…
— Стой, где стоишь! — голос мой был, наверное, весьма убедительным, и он замер, не закончив поворот.
— Винтовку брось! — и я щелкнул взводимым курком.
Нет, этот парень не из пугливых! Не бросил. Весь напрягся — это хорошо видно. Думаешь отпрыгнуть в сторону? Там как раз ямка подходящая есть. Есть. Только вот подходит она для разных целей. Для могилы, например, очень даже подойдет…
Я прострелил ему правое колено, и он упал на землю. Винтовка покатилась вниз.
— А-а-а! М-мать!
— Больно? — Я, наконец, увидел его лицо. Лет двадцать пять не меньше. В возрасте дядя.
— Ты! Тебе все равно не уйти! Лес обложен! И тебе крышка!
— Но ты, этого уже не увидишь… Ты сдохнешь здесь и сейчас и я плюну на твой труп. Понял?
— Да я!..
Пуля вошла ему прямо в рот.
Перезарядив револьвер, я спустился вниз. Вот следы Котенка, здесь она бежала, когда в нее попали.
Вот и она…
Котенок лежала лицом вниз, шапка слетела с головы, и ветер шевелил ее русые волосы. Я присел рядом. В голове было пусто, и только одна мысль долбила в виски — «Зачем я ее взял? Сидела бы в лагере, я сам и сходил бы быстрее…»
Надо было подойти, поднять и унести ее отсюда — не хотелось оставлять ее тело здесь, но я никак не решался сделать последний шаг. Пересилив себя, я наклонился и поднял ее на руки. Неожиданно она оказалась очень легкой и, не рассчитав усилия, я покачнулся и чуть не уронил ее на землю.
