В фольклорных сюжетах инта наиболее четко видна распространенная здесь организация исходной ситуации недостачи через пространственную и социальную изоляцию героев, на которую указывается в первых же фразах рассказа. Если у чинов завязка создается временной неполнотой семьи (муж ушел из дому), то у инта и прочих тибето-бирманских народов изоляция и неполнота носят более постоянный характер: герои сказок принадлежат к неполной семье — это вдовы, сироты; они изолированы географически — живут на окраине деревни, их горное поле находится далеко в лесу и т. д. Но, хотя сюжет разворачивается, как и у чинов, в деревне, сказывается былая близость к культуре классового бирманского общества, более высокий уровень развития самих инта. Это проявилось и в том, что во всем ощутимо влияние буддизма, и в том, что король — реальное лицо, а не далекий враг, не очень понятный рассказчику.
На влиянии буддизма стоит остановиться особо, так как оно сказалось лишь в некоторых областях фольклора и никак не было для него определяющий. Прежде всего это мотив судьбы, проникший в бытовую сказку, шире, чем у чинов, представленную у инта, причем порой волшебство там почти отсутствует. Буддизм проявляется, если можно так сказать, очень общо, некоторыми моральными сентенциями, темой судьбы, образом цветка лотоса, зуба — реликвии, он сведен к вещам и общим моральным нормам типа запрета есть мясо и т. п.
Широко бытующие у инта сюжеты распространены у народов северной части Индокитайского полуострова и их родственников в более северных районах юга современной КНР — миф о потопе и последующем расселении предков современных народов региона, о тыкве, из которой появились насельники горных и долинных земель тех или иных областей. Интересна попытка снять уже неприемлемую архаическую черту — брак брата и сестры, уцелевших после потопа. Авторы сюжета при помощи массы натяжек объясняют, почему юноша и девушка жили вместе, не будучи братом и сестрой и не имея старших родственников.
В связи с этими сюжетами можно отметить указанное выше смешение стандартных элементов в не очень привычную для нас картину: сплетение мифа и волшебной сказки, когда рассказывается о появлении земли, на которой живут инта. Как и у чинов, у инта важнейшую роль играют чудища билу, более архаичные, чем наты. Сравнение с преобладающими у бирманцев натами позволяет увидеть, что духи в их современном виде — результат взаимодействии традиционных верований и буддизма в развитой среде собственно бирманского средневекового общества. Буддизм отвел натам особое место, приближенно отождествил часть их с богами буддийского неба, структурировал и упорядочил их. Всего этого еще не произошло с билу инта, которые «волшебнее» натов, самостоятельнее и грознее; они еще не превратились в мелких духов, во многом напоминающих нечисть европейского средневековья, не очень злую, порой просто смешную и бессильную.
