Тяжело было оторваться от нее, Москвы, прокопанной лопатами экскаваторов, просверленной тоннелем метростроя, рассеченной ветками новых магистральных улиц. Ведь она дымилась МОГЭСом, двумя новыми теплоцентралями, целилась пушечными стволами заводских труб, громоздилась серыми цехами гигантов советской индустрии. Ведь там — друзья, товарищи, там, внизу — тепло, приятная суматоха коллективных битв. И там, внизу, невидимые сейчас с высоты, остались его маленький сын и молодая жена… Они ведь глядят на него со стратодрома и ждут его привета.
Вздохнув, Красин прищуривает глаза. Надо развеять радостный страх ослепительной земли.
Федя вспоминает о своих обязанностях прежде, чем проверяет работу товарищей. Люк он завинтил достаточно прочно. Значит, теперь надо снять первые показания приборов, замурованных в толстые прослойки стены. Барограф ползет вверх синей ровной чертой. Термограф, заглядывая через стекло снаружи, не отстает от своего пружинного коллеги. Он четко наносит на бумажную полоску линию зенитного мороза. Газометр главного баллона, золотого воздушного шара, застыл на цифре 64.000 кубических метров. Гелий возносит их сейчас все выше, вверх.
Второй газометр пока молчит. Настанет его время заговорить языком цифр при спуске. Красин заглядывает в перископ, выведенный внутрь стратостата, и видит черную темноту.
— Прекрасно! Оболочка цела.
Словом, Федя осматривает свой такелаж и убеждается, что его пилотское хозяйство находится в хорошем состоянии на случай высотных подъемов и всевозможных аварий при спуске. Единственное, на чем он задерживает внимание, — это вспомогательные таблицы различных расчетов расширения газа при данном давлении, соотнесенных с ковкостью и вязкостью золотой ткани, из которой изготовлена первая в мире металлическая оболочка.
8:00 03 мин. — высота — 00 метров.
8.07 — высота 2200 метров.
8.15 мин. — высота 5100 метров, давление — 411 мм.
Журнал заполняется колонками цифр и становится похож на судовой журнал настоящего морского корабля, где ведет записи старательный капитан. Мысли Феди абсолютно спокойны. Волнение, охватившее его во время речи, быстро утихло, как только он попрощался с землей.
Единственное, о чем он сожалеет, так это об отсутствии времени: некогда подойти к иллюминатору гондолы и полюбоваться грандиозной лазурью. Скашивая глаза, он видит, как приникла к стеклу Инна Шевченко и как блестят ее глаза. Ей можно позавидовать. До высоты 25.000 метров она почти свободна.
