. Вероятно, Генрих одновременно полностью потерял самоконтроль и чувство меры, и готов был поверить в любое преступление, о котором ему рассказывали, даже заведомо вымышленное.
Для Кромвеля теперь важно было не допустить, чтобы король переменил мнение. Это удалось ему, в частности, за счет того, что доступ к королю всех, кто не пользовался особым доверием самого секретаря или его сторонников из тайного совета, был прегражден. Даже Томас Крэнмер не смог пробиться через этот надежный заслон и вынужден был выражать свою печаль и сомнения письменно. Другим средством, из тех, какими он мог воспользоваться, была Джейн Сеймур, и в то время как Анна находилась под арестом и ждала суда, Генрих отдавался своей новой любви скорее с горячностью, нежели скрытно. Шапуис был не единственным, кто заметил, как мало заботила короля участь рогоносца, когда первое потрясение осталось позади. Поскольку Анна и Рошфор находились в тюрьме, а граф Уилтшир был сломлен этим несчастьем, у фракции Болейнов не оказалось больше оружия, которым бы они смогли сражаться. Однако Кромвель не слишком доверялся постоянству настроений короля и не мог обрести уверенности, пока суды и казни не закончатся. Окончательная уверенность Генриха в виновности его жены в значительной степени зависела от пэров, которые могли бы попытаться спасти ее, но одной уверенности было явно недостаточно. Не стоило опираться и на убежденность членов палаты общин, которые защищали Анну на другом суде. Норрис, Рошфор и сама Анна решительно отрицали свою виновность. Только мало что значивший Смитон мог бы покаяться в чем-то предосудительном. Как заметил сэр Эдвард Бейнтон, один из союзников Кромвеля, «немало было таких отношений, в которых ни один мужчина не пожелал бы признаться в связи с ней, но все они на что-то намекали. Поскольку (на мой непросвещенный взгляд) честь короля была бы сильно затронута, если бы это проявилось до конца…»>[114]. Он продолжал с истинно служебным рвением объяснять, что лично убежден, что все они виновны, но в действительности необходимы были бы какие-то дополнительные доказательства. По иронии судьбы, эти доказательства возникли, но не в результате расследования, не путем формального признания, но из полуистерических выкриков, которыми Анна разоблачила себя после заключения в тюрьму. Эмоциональная взвинченность, которая всегда составляла источник силы в ее отношениях с королем, теперь ее подвела. Не допуская и мысли о каком-либо адюльтере в настоящее время, она начала говорить о своих более ранних неосторожных поступках, и эта полезная информация была тут же доведена до Кромвеля, в результате чет через несколько дней был арестован еще ряд людей — сэр Френсис Уэстон, сэр Томас Уайет и Уильям Брертон, грум тайного совета.
