.
Нет оснований сомневаться в его искренности, но даже весьма лояльный Эдвард Холл не скрывает того факта, что его покаяние было встречено недоброжелательно.
«Впечатление, которое произвела на слушателей эта речь, было странно, ибо некоторые вздыхали и ничего не говорили, другие печалились оттого, что короля так мучают угрызения совести. Другие, которые благоволили к королеве, очень жалели, что это дело наконец открылось…»>[63]. Кампеджио уже добрался до Лондона и встретился с королем 24 октября. Он застал короля в лихорадочном нетерпении и полной убежденности в правоте своего дела.
Несмотря на эту уверенность, настроение Генриха было неровным. Казалось, он был полностью сбит с толку тем, что его речь 8 ноября была принята без должного сочувствия, и пытаясь запугать Кампеджио, он одновременно тщетно искал поддержки и одобрения. Все это, что вполне очевидно и закономерно, он нашел в самой Анне. Может быть, он даже предпринял новую попытку уговорить ее стать его любовницей. Если он это и сделал, то не достиг никакого успеха. Ему сказали, и вполне определенно, — что он должен продолжать настаивать на аннулировании брака. Нет ничего удивительного в том, что она настояла и на своем возвращении ко двору и приехала 9 декабря, когда французский посол, Дю Белле, заметил, что устроилась она с большой пышностью неподалеку от собственных покоев короля. Когда двор отправился на Рождество в Гринвич, Анне также были выделены комнаты во дворце. Реакция Екатерины на этот menage a trois была молчаливой, но вполне ясной. Когда король сражался с сыном Кампеджио во время празднеств, «… королева не проявила к ним никакой благосклонности и не выразила никакой радости, все мысли ее были в тревоге»>[64]. У нее были все основания тревожиться, потому что к этому времени всем стало очевидно, что она полностью утратила свое влияние на мужа, уступив его гораздо более молодой и привлекательной женщине. Она могла добиться того, чтобы удержать его от женитьбы на ней, и воспользоваться сочувствием и поддержкой английского народа, но это было жалким и бесплодным утешением, когда потеряны любовь и уважение человека, с которым она прожила почти двадцать лет и который обращался с ней с таким почтением и нежностью.
Анна имела весьма незначительную поддержку вне собственной семьи, но к январю 1529 года она обнаружила, что располагает определенной властью, которая связана с огромным влиянием на короля в сфере его абсолютного правления. Летом 1528 года она решительно вмешалась, хотя и не с большой пользой, в назначение новой аббатиссы Уилтона и, возможно, ненамеренно оставила Уолси с носом. Позже пришли к мнению, что ее использовали в качестве орудия члены совета, которых обижало затянувшееся главенство кардинала.
