— Кузина, как я рад видеть вас, — с хитрым прищуром в лисьих глазах к ней приближался Луис-Антонио Наварро де Перес.
Пока она задавалась закономерным вопросом, куда же мог подеваться Сент-Ферре, растерянно улыбаясь наследнику отца, тот меж тем целовал кончики ее пальцев, галантно рассыпаясь в комплиментах.
— Вы еще красивее, чем я вас запомнил. Я уверен, когда-нибудь ваши удивительные глаза и эти золотистые пряди волос, мягкими волнами обвивающие вашу хорошенькую головку, вкупе с вашей шелковистой кожей, напоминающей нежнейшие лепестки роз, будут воспеты поэтами и художниками. Хотя, — и в голосе жалкого прохиндея послышались нотки сожаления, — в этой глуши навряд ли найдутся те, кто по достоинству способны оценить такую редкостную красоту.
— Я думаю, скоро мы узнаем ответ на ваши мольбы, — донья Вероника любезно улыбнулась Луису-Антонио и пригласила гостя занять свободное место за обеденным столом.
Тонко выщипанные брови «щеголя из Севильи», как прозвали его Каталина и ее мать, поползли вверх от удивления:
— Однако я заинтригован, тетушка. Не успев столь удачно выдать замуж старшую дочь, вы, донья Вероника, уже нашли суженого и для младшей?
— Вполне возможно, — уклончиво ответила сеньора Перес, усаживаясь за высокий стул и расправляя на коленях накрахмаленную салфетку.
Остальные последовали ее примеру, однако Каталина, заметив на столе всего четыре сервировочных прибора и понимая, что невольно обманулась, выдержала непродолжительную паузу, пока слуги заканчивали разносить основные блюда, а затем внезапно выпалила:
— Элена и Диего обещали отвезти меня в Мадрид ко двору короля Карлоса. Отец, ты позволишь мне?
Дон Педро издал нечленораздельный звук и, растерянно почесав за ухом, добродушно заметил:
— Бесценная моя, кажется, мы обо всем договорились. Тебе незачем ехать к королевскому двору.
Каталина открыла было рот, чтобы возразить, но неожиданно на подмогу отцу подоспел Луис-Антонио. Он вальяжно откинулся на спинку стула и, жадно разглядывая аппетитные яства, приготовленные руками умелой поварихи, в предвкушении обильной трапезы облизнул мясистые губы:
— Дорогая кузина, ваш отец прав. Двор короля Карлоса не самое подходящее место для молодой особы вроде вас.
— Позвольте спросить, почему? — Каталина чувствовала, что теряет последние остатки самообладания. За нее, значит, все уже решили? А зря! Она не кроткая овечка, послушно идущая за поводырем. Ни за что на свете она не станет обрекать себя на жизнь с пожилым маркизом, которому в детстве выпало несчастье пройти через адовы муки. Она, конечно же, считала себя доброй христианкой, но далеко не мученицей. Она хотела жить и любить, быть счастливой матерью и женой, родить детей в любви с тем единственным человеком, который станет уважать ее саму, а не будет любоваться привлекательным личиком и безупречными манерами, словно ценной вещью, извлекаемой иногда из недр своей сокровищницы.
