Но это же ещё не всё, что хочется получить от мужчины?
Хочется же ещё чувствовать себя самой желанной и единственной на всём белом свете. А о каком чувстве можно говорить, если Семён пару раз меня по заднице шлёпал, когда ненароком оказывалась с ним наедине в коридоре. Я-то, конечно, его за такие вольности кулаком в живот била, но это единственное, что могла сделать. Кире же не расскажешь? Она в него, как кошка влюблена была. Сейчас, вроде бы, успокоилась.
И вот эта ужасная встреча в «Льдинке»!
Я думала, подруга с катушек съедет. Увидела его, помчалась выяснять отношения! Зачем?
Если бы не моя очередь говорить восхваляющий тост юбилярше, я бы проследила за Кирой и не дала ей сделать глупость. Но, кто ж знал, что Кира уйдёт с юбилея?
И вот теперь я извожусь, что с ней произошло?
Она всю неделю сама не своя. Молчаливая. Но точно не в депрессии. Взгляд спокойный. Загадочный. Если бы она за последние месяцы так не убивалась по Семёну, я бы подумала, что она влюбилась.
А может, она действительно влюбилась? Но в кого?
Ладно, что теперь гадать! Сегодня схожу к ней в гости после работы и поговорю. На работе всё равно нам не дают уединиться. А дома, за чашечкой кофе, завсегда можно обсудить все проблемы.
Всё! Решено, сегодня и пойду.
* * *
Артём
После ужина, я отправил Киру доделывать работу, взятую на дом, а сам стал мыть посуду. И хотя Кира меня не хотела оставлять у раковины с грязной посудой одного, я настоял на том, чтобы она отправлялась проверять тетрадки.
И грозно, но с улыбкой, предупредил:
— Ещё полчаса и у нас отбой, с выключением света во всёй квартире!
Кира, удивлённо посмотрела на меня, потом улыбнулась и присела за кухонный стол. Достала из сумки стопку тетрадок, как ни странно, по-русскому языку. И погрузилась в свою работу. А я в свою.
За эти дни я проникся домашней жизнью.
В дом Киры я пришел, как гость. Остался, как хозяин. Но старался вести себя, как друг, а не как нахлебник или султан. Перво-наперво, пресёк попытки Киры взвалить на себя обязанность моей прачки. Она удивилась, почему я не позволяю стирать мои вещи. Но, не желая придумывать объяснения своему решению, я сделал так, что Кира не успевала завладевать моими носками и другими несвежими вещами. Сняв их, я тут же застирывал и вешал на сушилку. То, что нужно было гладить, если успевал, гладил сам. Но иногда Кира меня опережала.
Вещи Семёна я не надевал и все попытки нарядить меня в одежду брата, игнорировал. На кухне я не мог составить конкуренцию Кире. Поскольку в кулинарном искусстве несилён. Совсем. Но вот посуду помыть могу.
