Тишина; слышны лишь удаляющиеся с лестницы наверх голоса, да удаляющийся скрип автомобильных шин по снегу на улице… Прежде чем было сказано первое слово, Жозефина вызвала горничную и приказала ей говорить, что ее нет дома, а затем закрыла дверь в холл. Подошла к дивану и села рядом с ним, стиснув пальцы и ожидая.
– Слава богу, – произнес он. – Я уж думал, что если они еще хоть на минуту задержатся…
– Ужасно, да?
Я пришел лишь из-за тебя. В тот вечер, когда ты уехала из Нью-Йорка, я на десять минут опоздал к поезду, потому что меня задержали во французском «Бюро пропаганды». Письма я писать не мастер. И с тех пор я думал лишь о том, как бы приехать сюда и увидеть тебя снова!
– Мне было очень грустно.
Но не сейчас; сейчас она думала лишь о том, что через мгновение окажется у него в объятиях, почувствует, как пуговицы его мундира больно вдавятся в ее тело, почувствует, как его портупея словно сожмет их обоих, сделав ее частью его самого. Не было никаких сомнений, никаких оговорок – он олицетворял собой все то, что она желала.
– Я здесь пробуду еще полгода, а может быть, год. Затем, если эта проклятая война не кончится, мне придется вернуться обратно. Наверное, у меня нет никакого права…
– Подожди, подожди! – воскликнула она. Ей хотелось продлить этот миг, чтобы лучше его прочувствовать, чтобы более полно ощутить свое счастье. – Подожди! – повторила она, положив свою руку ему на руку. Она живо ощущала каждый находившийся в комнате предмет; она чувствовала, как проходят секунды, унося с собой в будущее груз очарования. – Хорошо. А теперь скажи мне…
– Я люблю тебя, – прошептал он. Она была у него в объятиях, ее волосы касались его щеки. – Мы с тобой почти не знакомы, и тебе всего восемнадцать, но я знаю, что лучше никогда ничего не дожидаться и не откладывать.
Она откинула голову назад и теперь могла на него смотреть, а он поддерживал ее рукой. Ее шея, ровная и мягкая, грациозно изогнулась, и она прильнула к его плечу так, как умела только она, и ее губы с каждой минутой становились все ближе к его губам. «Сейчас!» – подумала она. Он издал еле слышный вздох и притянул ее лицо к своему.
Через минуту она отпрянула от него и выпрямилась.
– Милая моя… милая… милая… – произнес он.
Она взглянула на него; она посмотрела на него пристально. Он вновь нежно притянул ее к себе и поцеловал. Вновь выпрямившись, она встала и прошла в другой конец комнаты, взяла коробку с миндалем и забросила в рот несколько орешков. Затем вернулась и села рядом с ним, глядя прямо перед собой, а затем вдруг бросила на него взгляд.
