Он видел, как в Российской, Австро-Венгерской и Турецкой империях нарастали жестокие противоречия между народностями, как развивались национально-освободительные движения в Польше, Чехии, Словакии, Венгрии, в славянских владениях Габсбургов и турецких султанов.
Тогда же возникали и ширились новые мифы: панславизм, пангерманизм, антисемитизм — (уже не религиозный, а расистский), — сионизм, воинственно-шовинистические движения в Германии, Италии, Франции, Японии и других странах.
Эти мифы превращали естественные привязанности к родному языку и словесности в спесивое самолюбование, злое высокомерие; боль оскорбленных национальных чувств перерождалась в ненависть к иноплеменникам, ко всем, кто говорил на языке угнетателей или был сродни «наследственным врагам-соседям».
Желание противоборствовать реальному злу рождало мечты о нереальном добре — мечты пацифистов, мечты создателя эсперанто и его последователей.
Но были у их замыслов и другие источники.
Почти полтора тысячелетия латынь оставалась международным языком католической церкви и всех образованных европейцев.
Больше двух веков французский язык был уже не только в Европе общим языком дипломатов, аристократов и многих интеллигентов разных стран.
С развитием всеобщего образования и разнородных международных связей, по мере того, как теснее становилась наша планета, потребность в непосредственном общении с иноземцами возникала у все большего числа людей разных сословий. Эсперанто, идо, волапюк и др. возникали как своеобразные демократические, общедоступные заменители элитарных межнациональных языков — латыни и французского.
Когда школьником я впервые узнал о языке, призванном связать между собой все народы мира, будущее представилось мне простым и ясным. Люди разных стран научатся понимать друг друга, и сами собой исчезнут недоверие, вражда, шовинистические мифы, — причины войн. Ведь к этому же призывали Христос и Кампанелла, Маркс и Короленко, Ленин и моя старая учительница… Пушкин и Мицкевич мечтали о времени, «когда народы, распри позабыв, в единую семью объединятся».
Нам выпало счастье приблизить это время.
Эсперо — надежда. Мы надеялись, что скоро на всей земле победят силы, борющиеся за всечеловеческое братство — за коммунизм. И мы верили, что в нашей стране торжествуют именно эти добрые силы, что у нас уже осуществляется родственное слияние разных племен и народов. Именно поэтому наша родина стала отечеством трудящихся всего мира.
