Когда «проходили» Египет, она рассказывала, как Наполеон, воодушевляя своих солдат, говорил о том, что «сорок веков смотрят на нас с высоты этих пирамид». И потом обязательно спрашивала: «А ты помнишь, что сказаль император Наполеон о пирамидах?» и «Почему это сказаль император Наполеон?» — и сладенько улыбаясь, кивала, когда отвечали правильно. Я ответил урок сносно, однако на вопрос о Наполеоне возразил:
— А зачем это нужно повторять, что сказал какой-то император? Он был угнетатель народа, эксплуататор, контрреволюционер и ни при чем к географии.
Маленькое остренькое личико учительницы покраснело, румянец был влажный, гневный.
— Ты говоришь глюпость. Император Наполеон был великий гений.
— Он был злой гений, и никакой не великий, а контрреволюционер, белогвардеец, он французскую революцию в крови утопил.
— Это неправда, это глюпий ложь. Ты глюпий, дерзкий мальчишка. Уходи из кляса.
— За что уходи, я урок знаю.
— Уходи из кляс, я буду тебе ставить неуд.
— Ах, так! Значит, неуд за то, что я не признаю вашего Наполеона, да еще из класса уходи. У нас тут не старорежимный класс, а группа, советская школа. И нам не надо никакого Наполеона, никакой контрреволюции.
— Уходи из кляс, сейшас уходи, немедленно! Ты есть дебошир, ты есть анаршист…
Теперь она уже кричала, стуча по столу маленьким кулачком, и в пискливом голосе дрожали слезы. А я чувствовал себя все сильней и азартно наглел.
— Ладно, я уйду! Но не один. Ребята, кто против старого режима, давай за мной. Пусть она тут остается со своим Наполеоном.
Почти все пацаны и даже кое-кто из девочек с веселым гудением ринулись к двери. Урок был сорван. Меня в тот же день вызвали на учком, пришли Маркман и Николай Иванович, был долгий спор, за меня заступался представитель шестых групп Филя Фиалков, а председатель учкома Толя Грановский, — он был уже комсомольцем, носил кожаную куртку и огромную кепку, — назвал меня идиотом с партизанскими ухватками, за что я возненавидел его на всю жизнь. Но и сам себе не признавался в этом, так как чтил его величие, когда он так уверенно, угрюмо председательствовал на собраниях и хриповато, надсадно ораторствовал, призывая к сознательности, к смычке с деревней, ко всеобщему вступлению в ряды МОПРа или общества «Друг детей».
Учком вынес мне выговор за срыв урока, но отметил и неправильную политическую линию преподавательницы. Вскоре после этого собрания меня выбрали в учком и я стал членом редколлегии общешкольной газеты «Ленинская искра». Кроме того, как пионер, я участвовал и в сборах пионерского «форпоста». Стенгазетой заправляли девочки из 7-го класса — Инна Антипова и Таня Юрченко; Инна — светлорусая, стриженая, писала стихи, поражавшие меня великолепием составных слов: «динамит-кличи», «энерго-взлеты», «победо-май». Таня была рослой, крепкой физкультурницей, с каштановой косичкой и чуть раскосыми темными глазами.
