Туган все не собирал нас. Каждый раз он куда-то спешил, на прямые вопросы отвечал невразумительно: «Еще не время. Созвездия пока молчат. Еду-еду, не свищу…» И говорил, что мы должны ходить на собрания «Авангарда», чтобы «взорвать изнутри эту шайку пижонов, мещанских интеллигентиков».
При этом он ссылался на опыт немецких и французских коммунистов, которые действуют внутри «желтых» профсоюзов.
Но мы все чаще сомневались в его справедливости и мудрости. Зоря перестал ходить, уверял, что очень занят в электротехнической профшколе. Жора говорил прямо:
— Не светит мне что-то этот пан Туган. Не светит. И чего он там хочет взрывать в «Авангарде»? И как именно? Ему просто слабо писать, как они. Ему до того «Авангарда» еще сорок верст плыть. Ты все радовался: «герой!» А может, и геройство его такое, как его Коля — Есенин?
И мне становилось неприятно слушать рассуждения Тугана. О ком бы из литераторов ни зашла речь, он говорил, презрительно оттягивая книзу углы рта, что-нибудь вроде: «Графоман. Пижон. Мещанин. Петлюровец. Отца родного за копейку продаст. Воображает, что Лев Толстой, а жена ему орфографические ошибки исправляет».
Зато он чрезвычайно расхваливал неведомых нам гениев и самородков — его московских друзей, либо открытых им совсем неподалеку, но еще пребывающих в неизвестности новых Блоков и Есениных.
…Шло собрание «Авангарда». Туган и Коля сидели на столе, придвинутом к стенке. Коля был пьян и комментировал чтение стихов и речи критиков бранными репликами или назойливо спрашивал: «А ч-что автор хотел сказать этим образом? Эт-то же ж образ, или как… метафора?»
Председательствующий Меттер призывал к порядку. Туган «удерживал» приятеля, тот куражился. Кто-то заметил: «Это они взрывают изнутри».
Меттер, заключая обсуждение чьих-то стихов, сказал, как бы вскользь, что «Авангард» не боится никаких противников, никаких проходимцев, вроде Туган-Барановского.
Тот, побледнев, спрыгнул со стола, молча бросился к Меттеру. Его перехватили. Юра Корецкий почти донес его к дверям, а он только беспомощно размахивал руками. Глаза сузились в щелки. Вытеснили и Колю.
Никто за ними не пошел, хотя в тот вечер он привел с собой несколько предполагаемых членов «Союза молодых».
После заседания я спросил у Меттера:
— Почему вы назвали его проходимцем? Какие у вас основания?
— Да это за версту видно. Почитайте, что он пишет, послушайте, что он рассказывает.
После этого вечера я Тугана Барановского в Харькове уже не встречал. Одни говорили, что он арестован как шпион. Другие, со слов Коли Шустова, утверждали, что его вызвали в Москву и опять направили за границу.
