Тысяча девятьсот восемнадцатый год | страница 43
Томас, сгорбившись, сидит неподвижно.
Незнакомец. Спустя три года я сделал удивительное открытие.
Горцы, о которых я рассказывал, посылали в Европу послов. Без моего ведома. К очень высокопоставленному лицу. С трепетной просьбой — отменить мою карательную экспедицию. Высокопоставленный господин был растроган и собирался предпринять известные шаги, ибо в ту пору он читал филантропические книги. К тому же судьбой горцев заинтересовалась и некая чувствительная дама, близко стоящая к означенному господину. Но господин был еще и спортсменом, а в эти дни яхта его потерпела поражение на гонках. Это поглотило его внимание, и он упустил из виду дело горцев или даже совсем забыл о нем.
Томас. Что же было дальше?
Незнакомец. Ничего не было.
Будь сила ветра в тот день на одну десятую балла больше или меньше, сманеврируй команда яхты чуть ловчее, — и я бы не двинул моей карательной экспедиции, не погибли бы тысячи людей, не были бы построены железные дороги, ребят этого народа не посылали бы насильно в школы, музеям пришлось бы обойтись без драгоценных произведений искусства. И, возможно, остался бы на моем посту в колониях, «действовал» бы уже не столь энергично и был бы, следовательно, лишен удовольствия познакомиться с вами. (Прикасается к шляпе.)
Томас. Кто вы?
Незнакомец. Некто, изменивший лицо мира в результате простой случайности. (Кланяется и уходит.)
12
У Анны-Мари. Убранство комнаты нарядное, несколько кричащее, в крайне современном вкусе.
Анна-Мари (входит с раненым). Идемте. Не бойтесь. Я вас не съем.
Раненый (нерешительно следует за ней). Вы подобрали меня на улице. Вы меня не знаете, вы добры ко мне. Какую цель вы преследуете?
Анна-Мари. Я чувствую, что с вами поступили несправедливо. Это все.
Экономка появляется на ее звонок.
Анна-Мари. Луиза, подайте нам что-нибудь вкусное. Холодное мясо, сыр, торт — все, что есть в доме. Чай я приготовлю сама.
Раненый (с внезапной подозрительностью). Богатые произносят пышные речи, похлопывают нас по плечу, угощают на вокзалах жидким кофе и дешевыми сигаретами. Издеваются они над нами, что ли? (Настойчиво.) Ведь вы не такая, правда?
Анна-Мари. А если бы я была такой?
Раненый с ужасом смотрит на нее, собирается встать.
Анна-Мари. (Смеется над его наивным испугом.) Успокойтесь. Просто вы мне нравитесь.
Раненый. Извините. Но богачи обычно соловьем разливаются: ты, мол, и герой, и кровь свою проливал, и всякое такое. А когда протягиваешь руку за помощью, никого дома нет. Все это так бессмысленно. Ты — калека, женщины даже не хотят смотреть на тебя, сам себе становишься в тягость. За что? Кто теперь верит в отечество? Вы верите в отечество?