Анна-Мари. Томас в армии.
Господин Шульц (раскрывает от удивления рот). А? Гром среди ясного неба. Как же так? Кто же так поступает?
Анна-Мари. Его нельзя было переубедить.
Господин Шульц. Почему же вы не пришли ко мне, малютка? Мы ведь с вами старые знакомые. Мы бы просто за его спиной устроили ему освобождение. Люблю его, вашего Томаса. Пробуждает возвышенные воспоминания: Вильгельм Телль, Толстой, Армия Спасения. Обераммергау. Это дело надо обмозговать, фрейлейн Анна-Мари. Хотите, займемся вместе? За бутылочкой шампанского? (Подмигивая.) Помните, какие превосходные марки вин у меня там, наверху? Итак, если есть время и охота, приходите к людоеду, словно молящая о помощи принцесса. (Придвинувшись ближе, интимно.) Хотя я и лью пушки, но, право же, я не такой страшный. Разве каннибализм не бледнеет, когда открывается столько возможностей для сравнения? Так, стало быть, пусть мой проект обежит прелестные извилины вашего мозга. До свидания. Et on revient toujours…[1] (Уходит.)
Анна-Мари. Я дала ему договорить до конца. Его жадные глазки так и шарили по мне. И я его не задушила. Что же я такое? Кто я? Неужели моя неблагодарность заглушила во мне голос сердца? «Делай все, что хочешь, сказал он однажды, — но не предавай самое себя». Трудно быть неблагодарной. Трудно взвешивать. Трудно выбирать. (Взвешивая.) Томас? Георг? (Решительно, с сияющим лицом.) Георг.
Здание школы, превращенное в казарму. Комната.
На полу тесно положены соломенные тюфяки. Вечер.
Солдаты, смертельно усталые, валяются в изнеможении на тюфяках.
Некоторые чистят форму. Двое играют в карты.
Томас лежит, закрыв глаза.
Первый. Я спрашиваю: почему? Я спрашиваю: ради чего? И небо не обрушится. И бог не накажет виновных.
Второй. Ну, этого от него не дождешься: бог убрался в Швейцарию.
Первый. Но ведь какой-нибудь смысл должен в этом быть.
Третий. В кино я видел картину «Оборотень». Знаешь ты, что такое оборотень?
Четвертый. Это — который кровь сосет? Вот вы, Вендт, ведь вы образованный: скажите, бывают на самом деле оборотни?
Томас (лежит неподвижно на своем тюфяке). Чепуха.
Третий. Нет, не чепуха. В афише приводится мнение авторитетов.
Томас (про себя). Они верят в оборотня, которого показывают в кино.
Третий. До чего жутко было. Одно удовольствие. Возле меня сидела одна кухарка, так она прямо потела от страха. Но я ее так ущипнул, что у нее сразу страх пропал.
Четвертый. Кто это воздух испортил? Сил нет!
Третий. Ничего удивительного при нашей жратве.
