Я понимала: вынужденное ограничение свободы перерастает в постоянное, и я медленно, но верно схожу с ума. С таблетками я могла хоть как-то бороться, а вот с уколами — нет, а они оказывали на меня самое негативное влияние: постоянная слабость, усталость, равнодушие.
А когда кто-то из медицинского персонала углядел, что я выкидываю в сортир таблетки, меня заставили открывать рот и показывать, что я действительно их глотаю. Теперь мне постоянно хотелось спать, хотя ночью я часто просыпалась и лежала без сна.
Как-то к нам в палату положили новенькую.
— Послушай, ты чокнутая или здоровая? — однажды ночью спросила меня она.
— Теперь уже, наверное, чокнутая, — прошептала я. — А ты?
— Думаю, уже на пути к этому.
— Ты как сюда попала? — поинтересовалась я у соседки.
— Муж засунул. Заплатил кому надо, чтобы меня признали дурой, и закрыл.
— Зачем?
— Другую нашел. Помоложе, покрасивее. Ребенка нужно было у меня отобрать, а для этого причина нужна. И совместно нажитое имущество не хочет делить. Поэтому нашел выход: сдать жену в дурку и приплачивать, чтобы я никогда отсюда не вышла.
— Какой ужас! Не муж, а скотина.
— А ведь сошлись по огромной любви. Все было как в сказке. И вот сказка закончилась, и ты понимаешь, что не просто не нужна, от тебя еще и хотят избавиться. Лучше бы убил, чем в психушке закрыть.
— Как же он тебя разлюбил так быстро? Почему это произошло?
— От любви до ненависти — сама знаешь. И главное, медперсонал понимает, что я нормальная, но у них задача — сделать реальной дурой. Мне главный врач даже в глаза боится смотреть. Именно этим они сейчас и занимаются. Делают меня душевнобольной. Надо сказать, у них это хорошо получается.
— Муж ни разу не навещал?
— А зачем? Он только главного врача навещает, когда денежку ему заносит. Видишь, я еще по ночам хоть как-то от лекарств отхожу и могу рассуждать, а днем ничего не соображаю и даже ночью не могу вспомнить, что днем было. Так они меня закалывают. Я уже ничего от жизни не жду и не хочу. Перед глазами только лицо ребенка стоит. Не представляю, как его заставляют мамой чужую тетку называть. Мальчик у меня. Пять лет. На меня похож. Это же убийство маленького человечка. Мне бы только осколок стекла, больше ничего не надо.
— А стекло зачем?
— Вены перерезать. Умереть хочу спокойно, но ведь нет никакой возможности.
— Так страшно. Люди сначала друг друга любят, а потом люто ненавидят…
— Мне кажется, та, молодая и красивая, его просто приворожила.
