На всех окнах были решетки, причем очень крепкие. В больнице ходили слухи, будто кто-то из пациентов смог отогнуть прутья и сбежать. После этого случая их заварили. Некоторые пытались их отгибать, но бесполезно. Самых буйных привязывали за руки и за ноги к койке. В палатах не было никакой техники, телефонов. Именно здесь я ощутила резкие перепады настроения, депрессию, уход в себя. Мне даже казалось, что в этой больничке людей не лечат, над ними просто издеваются. Даже если сюда попадал нормальный человек, он становился дебилом.
Я старалась ни с кем не общаться и порой за весь день не произносила и пары фраз.
Как-то со мной заговорила санитарка:
— Ты такая милая, симпатичная, даже не верится, что миллионера убила и девушку-модель задушила, — сказала она, надраивая пол шваброй. — Не похожа ты на убийцу.
— А я и не убивала, — бросила я и подумала, что уже не имеет смысла кому-то что-то доказывать.
— Да тут никто никого не убивал, — улыбнулась санитарка. — Если бы ко мне миллионер приставал, зачем бы я его сбрасывала с мыса? Я бы ему дала. Как можно в наше нелегкое время миллионерами разбрасываться? Нужно быть счастливой, что он обратил на тебя внимание. И кому, интересно, все его наследство досталось? Много у него родственников? Говорят, ты девушку задушила? Ужас. А с виду такая бедная овечка… Такое божье милое создание.
Я отошла от санитарки, стараясь не вступать с ней в бесперспективный диалог. Затем все же не удержалась и чуть слышно спросила:
— А вы не знаете, меня надолго сюда положили?
— Думаю, на всю жизнь, — язвительно произнесла злобная тетка.
— Как — на всю жизнь?
— А как тебя можно на свободу выпускать, ты же душевнобольная! Ты людей убиваешь! Тебя можно только здесь держать. Твой диагноз не лечится. Если честно, я бы таких, как ты, убивала. Зачем только деньги тратить на твое содержание? Ты же все равно дура и социально опасна для общества. Выпустить тебя нельзя. Иначе опять пойдешь кровь проливать. Так и помрешь в нашей больничке. Нужна тебе такая жизнь? По мне, так лучше смерть.
— Вы действительно думаете, что меня отсюда никогда не выпустят?
— Конечно. Ты же сумасшедшая. Здесь не поумнеешь и нормальной не станешь. Теперь это учреждение — вся твоя дальнейшая жизнь.
Вернувшись на свою койку, я уткнулась лицом в ладони и разревелась. Санитар не заставил себя ждать и вкатил мне укол. Я бессильно опустилась на больничное покрывало и, уже погружаясь в спасительное небытие, застонала. Было страшно думать, что мне придется провести в стенах дурдома всю жизнь. Люди здесь действительно жили годами. Постоянно ходили по коридору и что-то бормотали себе под нос. Моя соседка часами читала сама себе лекции о космосе. Другая представлялась знаменитостью и заявляла, что у нее полным-полно поклонников. Если у человека в реальной жизни еще имелся шанс призвать к порядку своих тараканов в голове, то тут шансов не было.
