И пока я смотрел вдаль и любовался отдаленными видами, я чувствовал себя совершенно спокойно и не замечал, где я нахожусь. Но вот я опускал глаза вниз, туда, где под нами виднелась полоса красной железной крыши, и там еще ниже, далеко-далеко, я видел настоящую землю, теперь недоступную для меня. Тогда у меня кружилась голова, и я готов был оборваться и упасть в бездну.
Вблизи завода начиналось большое село и дома его с высоты казались какими-то игрушечными, — слишком они были малы. С краю вдали я различил и наш дом. При виде его у меня сильно забилось сердце. А когда я увидал, что на крыльцо вышла женская фигура — очевидно, моя мама, — я забыл все и изо всей силы закричал:
— Мама, мама!
Конечно, никто не мог услыхать отсюда мой голос. Только мой дракон, от крика ли, от моего ли движения, взмахнул крыльями и опять полетел.
Опять началось наше воздушное путешествие. Опять мы ныряем и плаваем в волнах тихого и теплого воздуха. Опять у меня сладко замирает сердце и я не знаю, чего мне желать: желать ли, чтоб меня скорее опустили на твердую землю, или желать, чтобы мы держались в воздухе как можно дольше. На землю мне хотелось, потому что на ней безопаснее. Но и летать хотелось, потому что это — такое наслаждение, которого не понять никому, кто сам не летал.
Мы вылетели на поле, спустились ближе к земле, долго неслись над рожью, потом над цветущим лугом, который с высоты казался мне разноцветным ковром. Потом перелетели мы небольшой лесок, причем чуть-чуть не зацепили за макушку самой высокой березы. Наконец, мой дракон повернул опять к селу и спустился к самой воде реки. Над водой он летел так низко, что иногда задевал крыльями за воду. И опять мне стало страшно. Оборваться с дракона над лесом и падать там с десятисаженной высоты казалось не так страшно, как оборваться прямо в воду на середине широкой и быстрой реки.
Но здесь ждало меня еще более сильное испытание. Близ села у нас река раздвоилась и на узком протоке была построена водяная мельница. Проток был перегорожен высокой плотиной, сверху которой вода падала сильным, шумным и пенистым каскадом. Это был настоящий бурный водопад. Внизу под ним вода кружилась и бурлила и всегда была покрыта белой, как молоко, пеной. Прямо в эту-то опасную пучину и понес меня мой дракон, как будто он хотел утопить меня в самом опасном месте, где нет никакого спасения.
Здесь он спустился к одной подпорке, которая подпирала плотину, и сел на нее как ни в чем не бывало. Это было на середине плотины, как раз над самой пучиной и в самом бурном месте. Даже брызги воды долетали до меня и падали на нас.
