Девушка наблюдала за происходящим как бы со стороны и понимала, что видит редкое соединение силы и отваги, с какой-то обыденностью. Эти военные жители организовали устойчивую, налаженную жизнь, были закалены в боях, научились действовать слаженно, и слились воедино со всем, что было вокруг них.
На ум пришло слово: побратимы.
Профессорская дочка вглядывалась в освещенные мерцающим огнем коптилок подвальные отсеки. Люди спали вповалку. На брошенных прямо на пол матрацах. Под трубами отопительной системы. Раздавался кашель, бормотание и храп.
За ситцевой занавеской, в темном закутке, на двух столиках, громоздилась кухонная посуда. Обвязанная платком крест на крест девушка мыла в тазу кастрюлю. Чтобы приготовить нехитрый суп из сушеной картошки, сухарей и горохового концентрата.
Отдыхая от телесного пота, вокруг натянутой веревки вились змеями портянки. Висели кальсоны и ватные штаны. Которые сушились над трубой железной печи, выходящей на волжскую строну дома.
На нарах, сооруженных из полу обожженных дверей, лежала женщина лет тридцати пяти. Она спала, обняв желтоватыми руками с синими венами двух закутанных в тряпки детей, накрыв их ватным, стеганым одеялом.
О чем-то спорили, в самом углу комнаты, два бойца. Вокруг разобранного на тряпице ППШ, разнося специфический запах ружейного масла.
— Нет, это не тот, — объяснял один и тряс перед носом второго круглым магазином: — Я их оба вот здесь пометил. Дай мне второй, из заводской комплектации, диск. Чужой — обязательно заклинит. Ты же знаешь…
По быстрому натянув валенки, по проходу побежал мальчонка. Пальтишко, подвязанное обрывком телефонного провода, болталось на тощих плечах, малявки. Одна кожа да кости, синюшные да высохшие. На его великоватой шапке красовалась звезда, вырезанная из консервной банки. Он ткнулся в Павлова, обняв разведчика за ноги, и получил от сержанта кусочек пиленого сахара. Который тут же исчез за щекой улыбающегося пацаненка.
Женщина, с закатанными рукавами кофты, стирала белье в футляре из под немецких противопехотных гранат, поставленном на две табуретки. Одна половинка — как раз в виде корыта. Стирка шла без мыла, с золой. Темные волосы женщины были убраны с лица и заплетены в толстую косу. Которая словно вздрагивала и извивалась на ее округлой спине, когда прачка склонялась и жала белье руками.
Черноголов расстегнул ремень и сложил свое оружие возле часового. Снял масхалат и стал расстегиваться. От напитавшегося влагой ватника шел пар. Он избавился от него, бросив на чемоданы. Разведчик стянул через голову, выбеленную от пота, словно с мелом выстиранную, гимнастерку и подал прачке. Едва та забрала одежду, Чероноголов мгновенно исчез. (Видимо побежал мыться и менять обмундирование или занялся перебинтованной головой.)
