Люсипаф | страница 3
— Н-да! — тяжело цыкнул Пафнутий. — Есть порча! Люси счастливая, но серьезная как на кладбище поддакнула: — Скрестились штанги, сильная порча. — В ушах у Лопоухого опять засмеялись.
— Да что это?! — возмущенно, но улыбаясь пока, попытался понять он. А Пафнутий, приняв вопрос на свой счет, пустился в объяснения: — Видишь ли, порча — это наговор. Тебя сглазили.
— И давно? — заинтересованно спросила Люси.
— Восемь лет уже, — вздохнул Пафнутий.
— Да какая порча? — попытался вставить словечко Лопоухий, но Люси, не замечая, продолжала как по-писаному:
— И где, Влад?
— А мы сейчас проверим.
Пафнутий подошел к Лопоухому со спины и, вспомнив о необычайно вспыхнувших ушах, посмотрел на них. Уши вели себя наинормальнейшим образом. Мягко струился через них закатный Петербургский свет. Крякнув, Пафнутий повел ладонями вниз по позвоночнику.
— Ой тепло, Владик, — проговорил Лопоухий.
— Внизу, на крестце. Огромная, жаба! Точно восьмилетняя.
— Что будем делать? — проговорила Люси с таким неподдельным интересом, будто они изобретали колесо.
— Снимать, — твердо ответил Пафнутий. — И срочно! Лопоухий хотел откинуть крышку фортепиано, но Пафнутий положил свою мужицкую ладошку поверх музыкальных его пальчиков и заглянул ему в глаза:
— Ты завтра свободен?
— Завтра? Ха, — будто поддерживая чей-то смех, хохотнул Лопоухий. — Ха!
— Ты зря смеешься, Хока. Мне тоже в кассе «Аэрофлота» такую навесили… Влад еле поднял!
— Да? — ушки Лопоухого приподнялись, готовые послушать интересную историю, но Люси хранила профессиональную тайну. Она быстро встала и, задев Лопоухого невзначай бедром, вышла из комнаты.
Пафнутий пыхтел, вытирая медяшки:
— Я тебе безо всяких яких сниму ее, — уверял он Лопоухого. — Не ты первый, не ты последний. Только не тяни. Приходи завтра, и все уладим. Почувствуешь, наконец, за последние восемь лет в первый раз, что такое жизнь!.. — изливался Пафнутий.
А за окном в неугасимом зареве ночи раскачивался и хохотал, щекоча ногами своих китов, гигантский Астрал.
Фефела зашел с одного бока, развернулся, зашел с другого.
— Стоит! — недоуменно смотрел он на небо. — Смотри сюда, Дима!
Зигфрид вылез из дивана и припал к телескопической трубе. — Семь звезд видишь, да? — вел Зигфрида по небу Фефела. — Это ковш. Всегда был на своем месте. А вот эта восьмая, яркая, ее никто никогда не описывал. Да и вид у нее, как у кометы.
— Только хвоста нет! — вставил юный Зигфрид.
— Вот-вот! — Фефела сел за стол, взял линейку, арифмометр, и принялся что-то чертить, считать.