— Сэм! Седлай лошадь! — заревел Джоди.
— Эй, Сэм! — крикнул Уорнер. Оба схватились за револьвер, четыре руки намертво сцепились в открытом ящике. — Не смей трогать лошадь! Вернись сию же секунду!
В прихожей послышался тяжелый топот миссис Уорнер. Они выдернули револьвер из ящика, не разнимая сомкнутых, сплетенных рук, попятились и увидели, что она стоит в дверях, схватившись за грудь, и лицо ее, всегда веселое и самоуверенное, налилось кровью и перекосилось от гнева.
— Держи его, вот я его сейчас поленом, — проговорила она, задыхаясь. Я ему задам. Я им обоим задам. Та нагуляла брюхо, этот орет и ругается на весь дом, а я только что прилегла вздремнуть!
— Ладно, — сказал Уорнер. — Неси полено.
Она вышла; казалось, ее вынесло за дверь волной ее собственной ярости. Уорнер вырвал револьвер и отбросил Джоди к конторке (он был еще очень сильный, жилистый и удивительно проворный для своих шестидесяти лет, но, главное, он сохранял холодную рассудительность, тогда как сыном владело только слепое бешенство), подошел к двери, швырнул револьвер в прихожую,
— Что это ты задумал? — сказал он.
— Ничего! — закричал Джоди. — Тебе, может, и наплевать на свое доброе имя, а мне нет! Я должен высоко держать голову перед людьми, а ты как хочешь!
— Ха, — сказал Уорнер. — Ну и держи на здоровье. Ты уж так голову задрал, что нагнуться шнурок завязать — и то не можешь.
Джоди глядел на него, задыхаясь.
— Богом клянусь, — сказал он, — даже если из нее ничего не вытянуть, я сыщу кого-нибудь поразговорчивей. Я их всех троих сыщу! Я…
— А чего ради? Из любопытства, что ли? Хочешь узнать, кто ее тискал, а кто нет?
Джоди опять надолго онемел. Он стоял у конторки, громадный, ни дать ни взять разъяренный бык, бессильный, глубоко уязвленный, искренне страдая не от оскорбления уорнеровского величества, а от жестокой обиды. В прихожей снова послышался тяжелый топот необутых ног миссис Уорнер; она принялась колотить в дверь поленом.
— Эй, Билл! — крикнула она. — Отвори!
— Значит, ты не сделаешь ничего? — сказал Джоди. — Ровно ничего?
— А что тут делать? — сказал Уорнер. — С кем сводить счеты? Сам знаешь, эти треклятые кобели теперь уже на полдороге в Техас. А ты сам где был бы на их месте? Или я даже, ежели б у меня в мои годы достало ловкости лазить по крышам и забираться туда, куда придет охота? Ей-богу, я-то знаю, что на их месте и ты и я были бы уже далеко и все еще гнали бы лошадь, не жалея кнута. — Он подошел к двери и отпер ее, но миссис Уорнер все колотила поленом так сердито и громко, что, видимо, не слыхала, как щелкнул в замке ключ. — А теперь поди в конюшню и посиди там, покуда не остынешь. Вели Сэму накопать тебе червей и езжай поуди рыбу. Если уж нашей семье надо думать о том, чтобы высоко держать голову, предоставь это мне. — Он повернул ручку двери. Тьфу, дьявольщина! Сколько гама и крика из-за того, что одна блудливая сука наконец попалась! А ты чего ждал — что она всю жизнь знай водичку будет цедить через это самое место?
