Еще один эпизод моих ранних воспоминаний связан с постройкой нового куреня– так называли у нас дом.
Как сейчас вижу, объемный квадратный фундамент, рядом с ним длинный верстак, который служил одновременно обеденным столом для казаков-строителей.
Курень возводили всем хутором. Казаки приходили со своим инструментом, работали, а хозяева их поили-кормили. Дом вышел просторный, красивый или, как у нас тогда говорили, справный. В нем было много комнат, несколько спален. Мы, дети, спали в отдельной комнате все вместе – Гора (Гриша), Дуся Духа, Духара) и я, Ася (Стюрка), как нас называли домашние. Ночевали мы то на полу, то на палатях. Обедали в большой комнате, которая была и кухней, и столовой. Была еще одна комната – особая, называлась горницей. Эта самая горница была очень нарядной. Кровать там застилали красивым шелковым стеганым одеялом с подушками в обоих концах кровати – по две больших и по одной маленькой. Все это было прикрыто специальными занавесками-павилионами из белого батиста с вологодскими кружевами. Не припомню теперь, спал ли кто-то когда на этой роскошной кровати. Скорее всего, она была декоративным элементом, придающим дому парадность и ощущение зажиточности.
Двери и окна в горнице были занавешены занавесями из нарядного тюля. Точкой, а скорее восклицательным знаком в убранстве этой необычной комнаты служили лампа-«молния» с белым матовым абажуром, а также чудо-граммофон с трубой, откуда слышны были мужские и женские голоса. Мы, дети, поначалу даже с опаской заглядывали туда, чтобы увидеть тех, кто там сидит и поет.
Родительский дом, конечно же, был очень приметен в Старом Калаче и размерами, и убранством, вызывая не только восхищение, но и зависть. Знали бы мы тогда, что недолго нам оставалось жить в нем…
Была в хуторе и своя школа, если ее так можно было назвать. Располагалась она в бывшей церковной сторожке, и работала в ней одна учительница Августа Петровна. Я пошла в школу рано, вместе с сестрой Дусей, когда мне еще не исполнилось и шести лет. Помню, папа сказал, махнув рукой: «Пусть болтается…»
Отдельно вспоминаются праздники и особенно подготовка к ним – то, что сейчас мы называем «генеральной уборкой». Все мылось водой с мылом, полы натирались желтой глиной, за которой взрослые ездили куда-то далеко за хутор. Самая высокая оценка полам звучала так: «Ну, прямо как желток!» Мы, разумеется, тоже прибирались под строгим присмотром старенькой бабушки, так как родители были в поле, если речь шла о Пасхе Христовой, нашем любимом празднике. Взрослые возвращались в субботу – «выкупаться и помыть голову». Бани не было, омовение проходило в доме, в корыте и тазах.
