Как-то раз, вернувшись домой и разгружая на кухне большую коробку с продуктами, Хэл игриво заметил:
— Ты что-то быстро на сей раз истребила все наши запасы. Ты ешь, случайно, не за двоих? А может, за троих?
Она побледнела.
— Maw choo! Ты сам понял, что сказал?
Он поставил коробку на стол и пожал плечами:
— Шиб. Да, Жанет. Последнее время я только об этом и думаю. Я просто не заговаривал с тобой об этом, чтобы не волновать тебя лишний раз. Но теперь скажи мне, я прав?
— Нет. — Ее трясло, как от сильного холода. — Нет-нет! Это невозможно!
— Но почему?
— Я знаю почему. И не спрашивай меня откуда. Этого просто не может быть. И лучше тебе вообще не затрагивать эту тему. Даже в шутку. Я этого не вынесу.
Он привлек ее к себе и сказал, глядя через ее плечо в пустоту:
— Ты не можешь? Ты уверена, что никогда не сможешь выносить моего ребенка?
Она тихо кивнула, и он ощутил нежный аромат ее пышных волос.
— Да, я уверена. И не спрашивай, откуда я это знаю.
Он еще крепче прижал ее к себе.
— Послушай, Жанет. Я скажу тебе, что тебя так заботит: ты и я принадлежим к разным видам. Но ведь и твои родители тоже! И все же у них были дети. Правда, ты можешь думать о том, что если, например, у осла и кобылицы может быть потомство, то мулы всегда стерильны; у тигра и львицы тоже может быть потомство, но у тигрольва его быть не может. Тебя это беспокоит? Ты решила, что стерильна, как мул?
Она спрятала лицо у него на груди, слезы намочили ему рубашку.
— Ну давай посмотрим правде в глаза, девочка моя, — продолжал он, — ну даже если и так — то что? Предтеча знает, что у нас положение и так достаточно сложное, чтобы отягощать его еще заботами о ребенке. Мы были бы счастливы, если бы ты… Но если так — то что ж, у тебя есть я, а у меня есть ты. И это самое главное. Чего мне еще желать!
Но все то время, пока он поцелуями осушал ее слезы и помогал ей складывать продукты в холодильник, его преследовала какая-то смутная, еще несформировавшаяся толком мысль…
И все же Жанет ела все больше и больше с каждым днем и особенно много пила молока. Но, несмотря на это, ее фигура абсолютно не менялась, сохраняя совершенство форм. Что при ее растущем аппетите было особенно странным.
Прошел месяц. Хэл тайком приглядывался к ней, но ничего не изменялось: талия оставалась по-прежнему тонкой, а аппетит по-прежнему рос.
В конце концов Ярроу отнес неразрешимость этой тайны за счет своей полной неосведомленности об ее инопланетном метаболизме.
