— Десять денариев за нашего Гере!
— Восемь на римлянина!
— Идет!
— Шесть против одного за Гере!
— Ставлю!
— Давай, римлянин, не подведи! — выкрикнул Хаген. — Я на тебя поставил.
Начали!
Вокруг стола столпилось уже два десятка зрителей. Те, кому не хватало места, пытались пробиться сквозь плотное кольцо спин, толкались, подпрыгивали в надежде увидеть хоть что-нибудь. Бургунды орали на весь зал.
Пахло потом, луком, вином и пивом.
На могучем предплечье Гере вздулись вены. Шрам на лице Петрея стал багровым. Руки не двигались. Со стороны могло показаться, что они просто держаться за руки, и только дрожь напряженных до предела мышц выдавала отчаянные усилия, прилагаемые обоими противниками. Прошла минут, другая…
Кричали уже все, и в этих криках было все больше и больше изумления — такого не ждал никто. В первый раз непобедимый Гере встретил достойного соперника.
Сначала гигант перестал ухмыляться, затем судорожно вцепился в стол.
Напрягая все силы, три раза он пытался резким рывком выиграть схватку, — напрасно. Лицо его налилось кровью, глаза едва не лезли из орбит, но Петрей был невозмутим, разве что на лбу центуриона выступил пот, казалось, он ждет чего-то, и вот — никто не успел уловить, что же случилось, — Гере издал сдавленный хрип, и вдруг — рука могучего бургунда рухнула на стол.
В зале повисло гробовое молчание. Петрей медленно разжал пальцы и утер пот. Он ничего не говорил, только смотрел на противника. Тот распрямился, потер руку и повертел головой, словно оглядывая таверну.
— Ну знаешь… — сказал он, наконец. — Не ждал я такого от римлянина. Вот это рука! Ты — настоящий мужчина, не хуже бургундов! Боец!
— Уговор не забыл? — спросил Петрей.
— А то! Эй, хозяин! Где там тебя черти носят?! Вина всем! За мой счет!
Зал разразился бурными криками восторга. Внезапно возникшее напряжение рухнуло, по таверне уже сновали служанки, спеша обнести всех кубками полными рубинового напитка. Зазвенели монеты, переходя из рук в руки. Те, кто ставил на римлянина, радостно потирали руки. Петрей хотел было встать из-за стола, но его остановила та самая рука, которую он только что припечатал к столу.
— Постой! Раз уж я по твоей милости угощаю всех этих слабаков, то неужели, — клянусь распятым Исусом! — я не угощу тебя, римлянин? Как твое имя?
— Петрей. Я с радостью выпью с тобой, славный Гере, но не сейчас. У меня тут есть одно дело.
— Что за дела в таверне? Есть, пить, девок щупать! — Гере расхохотался так, что на столе задрожали кубки. — Ладно, римлянин, делай свои дела и возвращайся. Я буду ждать тебя.
