Игорь подошел к столу, сел в кресло. Даже по тому, как он держался в этом кабинете, вызов в который мог не всегда приятно кончиться для любого работника МУРа, чувствовалось, что Муравьев знает цену своим словам и уж если решил чего, то мнение свое будет отстаивать до конца.
— Сегодня утром я посетил директора производственного комбината Ювелирторга.
— Посетил, — Данилов засмеялся, — ну, Муравьев. Посетил, считайте, вытащил человека утром из постели. Сработано оперативно, но не совсем вежливо.
Игорь развел руками.
— Ничего, — сказал начальник, — продолжай, Муравьев.
— Ивановский, — Игорь достал блокнот, — характеризуется с самой лучшей стороны. Старый большевик-подпольщик. В его мастерской резали шрифт для искровских типографий. Участник октябрьских боев в Москве, воевал в гражданскую, но был отозван для работы по специальности в Гохран. В двадцатые годы выезжал в качестве эксперта за границу при продаже наших драгоценностей. Активно участвовал в разоблачении группы Шелехес-Пожамчи[1].
— Так ты, Иван, его должен знать, — перебил Игоря начальник МУРа, — ты же этим делом занимался.
— Нет, — Данилов покачал головой, — я тогда ездил арестовывать двух барыг — чисто техническая работа. Молодой был еще, наверное, младше Игоря.
— Ага, — начальник достал спички, — а я кое-что помню. Ну, давай дальше.
— Ивановский, — так же ровно и бесстрастно продолжал Муравьев, — награжден орденом «Знак Почета», имеет благодарности и грамоты ВЦИК и Совнаркома. В октябре 1941 года к нему в мастерскую поступило много ценностей, камней и золота от эвакуированных предприятий Ювелирторга Белоруссии и Украины.
— Так, вот это уже кое-что, — начальник застучал пальцами по крышке стола. — Кое-что. Зачем они поступили?
— Для сортировки, оценки и реставрации.
— На какую сумму?
— Приблизительно на три миллиона рублей.
— Что дальше?
— Когда началась ноябрьская неразбериха, Ивановский и его помощник Попов сложили ценности в специальный ящик, опечатали его и вывезли из Москвы. В дороге Попов умер от воспаления легких...
— Подожди, Игорь, — сказал Данилов, — не части. Ты выяснил, как вывозили ценности? Я имею в виду, был ли ящик с ними дома у Ивановского?
— Да, почти неделю убитый прятал ценности в подвале дома.
— А почему он не сдал их в банк?
— Тогда, в период эвакуации, поступило распоряжение работникам Ювелирторга самостоятельно вывезти ценности.
— Распоряжение, прямо скажем, дурацкое, но делаем поправку на тот период, стремительный и бестолковый, — сказал с иронией начальник. — Вот теперь кое-что проясняется.
