На следующий день я съездил на Невский завод, а вечером ко мне зашел Ники. Он уже знал, что в Гатчинском дворце я почему–то не люблю говорить на важные темы, поэтому просто спросил, как там с его заказом, и, услышав «идет даже с небольшим превышением плана» кивнул. Если он захочет подробностей, то получит их либо на улице, либо в Приорате. Я вовсе не был уверен, что наше место жительства не оборудовано какими–нибудь слуховыми каналами в вентиляции, с помощью которых можно слушать, что тут у нас происходит. Дворец–то строился еще при Екатерине, а тогда любили такие приколы. В общем, утром мы с ним сели на велосипеды, благо снег еще не выпал, и покатили в сторону Черного озера.
— Надо бы для зимы тоже что–то такое придумать, — заметил брат, ставя велосипед в специальное гнездо перед входом.
Я кивнул. А что тут можно придумать, кроме снегохода и аэросаней?
Причем снегоход нам в ближайшее время не осилить, а вот аэросани сделать можно, используя движок от дельтаплана. Если его кормить топливной смесью с добавлением эфира, он начинал более или менее терпимо заводиться, но мощность заметно падала. Ничего, для аэросаней хватит.
Мы прошли в мой кабинет, где я показал цесаревичу план–график изготовления котла для его дирижабля с пометками, что уже сделано. Картина получалась довольно оптимистичная, и Ники расцвел. Потом двинулись в мастерскую, где остов первого дельтаплана уже приобрел вполне узнаваемые очертания, после чего я решил, что клиент созрел. Мы вернулись в кабинет, куда секретать–кошатник уже притащил кофе, и я вкратце познакомил брата с тем, какие матримониальные планы он втайне от всех вынашивает.
Поначалу Николай не оценил всей красоты идеи.
— Но это же будет обман! — заявил цесаревич.
— От тебя зависит. Если сможешь полюбить девочку искренне, то все станет чистейшей правдой. Неужели трудно? Представь себе, что это Нинель, и по–быстрому воспылай чувствами.
— Тьфу на тебя, — с чувством пожелал мне брат. — И вообще, кто такая «это»?
— Сам разберешься, их там трое, не мне же за тебя выбирать. И движемся далее. Как по–твоему, маман права в неприятии всего немецкого?
— Нет, — вынужден был признать цесаревич. — Подумаешь, Пруссия двадцать лет назад воевала с Данией и разгромила ее. Россия тоже много с кем воевала в прошлом, а сейчас поддерживает нормальные отношения.
— Вот видишь! Значит, наш с тобой сыновний долг помочь матери преодолеть ее заблуждения, чем мы и собираемся заняться.
