4
— Пришельца надо искать среди новобранцев, — значительно сказал Ахябьев. — Поскольку он начал функционировать совсем недавно.
И все, как сговорившись, повернулись к Путукнуктину.
— А может быть, он три года вживался! — с обидой ответил Путукнуктин. — Скорее пришельца надо искать среди тех, кто на других показывает пальцем. Стратегия опережения, вот так вот!
— Мне представляется… — задумчиво начал Гамлет Варапетович, но ему не дали договорить. Путукнуктин и Ахябьев шумно заспорили: может ли упоминание в телепатеме служить гарантией непричастности? Ахябьев утверждал, что может. Зачем наблюдателю доносить на себя самого? Путукнуктин, напротив, считал, что не может, поскольку «эти там» должны были предусмотреть такой элементарный ход.
Разгорячившись, Роберт Аркадьевич набросал на листке из календаря программу вопроса и позвонил в машинный зал. Минуты две все молча ждали ответа, потом Ахябьев пожал плечами и, криво усмехнувшись, положил трубку.
— Ну что? — нетерпеливо спросил его Путукнуктин.
— А ничего, — ответил Роберт Аркадьевич. — Эти «Неги» совсем обнаглели, скоро непечатно выражаться начнут.
При этих словах Фомин громко и радостно засмеялся. Все посмотрели на него с недоумением, но он ничего не стал объяснять, только покрутил головой и, усмехаясь, стал рыться в своем столе. В тумбу стола у Фомина был вмонтирован портативный предметный каталог. С помощью этого нехитрого приспособления Владимир Иванович экономил отведенное ему машинное время. Другие по всякому пустяку становились на очередь к «Неге», и к концу квартала попадали в жестокий цейтнот. Фомин же выходил на связь с машиной только в случае крайней необходимости, и за это «Нега» его уважала. Владимир Иванович был убежден, что ему-то машина не скажет ничего непечатного.
— Мне представляется… — снова начал Мгасапетов, и на этот раз его услышали. — Мне кажется, что сам наблюдатель… ну, как бы поточнее это сформулировать… ну, не подозревает, что ли, о своих функциях. Не сознает себя пришельцем…
— А кем же он себя сознает? — ехидно спросил Путукнуктин.
— Обыкновенной личностью, — смутившись, пояснил Гамлет Варапетович. — Научным работником, со своей темой, со своим прошлым, со своими планами на будущее. Иначе ему… как бы это сказать… трудно было бы функционировать незаметно. Вжиться мало, надо быть, именно быть обыкновенной личностью. Я на чем основываюсь? Вот нас четверо тут, на глазах друг у друга, неужели мы не угадали бы, кто личность, а кто существо?
