Постояла я, подумала.
— Замуж выйти еще хочу, — говорю неуверенно.
— Ох, упрямая какая! — отвечает Татьяна Петровна и вздыхает. — Не умеете вы себя слушать, а потом удивляетесь.
Рассердилась я.
— Чего ж мне, по-вашему, надо?
— Я-то знаю, — говорит Татьяна Петровна, — да подсказывать не могу. От души должно идти, и тогда у нас дело сладится. Ну решайте, да поскорее, тут ко мне еще одна клиентка двигается.
Оглянулась я — вижу, идет по двору женщина лет сорока, высокая, статная, лицо белое, длинное, и глаза в пол-лица. Красоты такой нечеловеческой, что весь двор притих. Спекулянтки галдеть перестали, про товар свой забыли, смотрят в спину ей, рты разинули. А уж спину она держит, красавица эта, как по струночке идет, по сторонам не глядит, веки приспущены. Что там Вавка, замарашка она коммунальная по сравнению с такой красотой.
Вижу, что-то Татьяна занервничала.
— Вот что, Зиночка, — говорит она мне вполголоса, — разговор наш интересный мы на этом пока прекратим. Вот вам бланки, карандаш, и ступайте-ка вы в кафе «Кукурузница». Заполняйте там поаккуратнее да меня ждите. Через полчаса буду.
Подает мне она две бумаги да шариковый карандаш. Карандаш-то плохой, весь зубами покусан, а бумаги — как новенькие облигации. Завитушки, листы водяные, посредине в рамочке текст. И линейки для заполнения.
Повернулась я — и носом к носу с той красоткой стою. А она, как нарочно, дороги мне не дает. Смотрит прямо в лицо и тихонечко цедит сквозь зубы:
— Бриллианты бери, золотишко бери, остальное обман, пожалеешь, раскаешься.
Нет уж, думаю, милая, и стараюсь ее обойти. Сроду дряни такой я в руках не держала и не знаю, как она выглядит. А сама вся трясусь да зубами стучу: вон какие дела тут ворочают. Не вернуться ли мне подобру-поздорову в Подлипки?
9
Вышла я со двора, чуть бегом не бегу, от милиции к стенке шарахаюсь. Все мне кажется, что на лице у меня тень какая-то обозначилась. Люди смотрят вдогонку, головами качают, водители по лбу себе постукивают.
Вдруг смотрю — меня ноги по ступенькам несут. Дверь стеклянная, за ней гардероб. Старичок горбатенький в желтой фуражке глядит на меня вопросительно. Остановилась я в дверях, отдышалась и спрашиваю:
— А куда это я пришла?
— Как куда, дорогуша? — отвечает мне старичок. — Совсем одурела от магазинов. Кафе у нас тут, «Кукурузница» называется.
Гляжу я по сторонам и понять ничего не могу. Я ж домой, на остановку бежала, а это совсем в другую сторону.
— Ты, молодка, свои облигации спрячь, — говорит мне старик. — Потеряешь — от мужа натерпишься.
