— Подозреваю Гамлета Мгасапетова, — произнес он торжественно, как общественный обвинитель.
— Основания? — деловито спросил «Идеал».
— Нечеловеческая мягкость, — начал перечислять Владимир Иванович, — излишняя терпимость, я бы сказал, всетерпимость, граничащая с равнодушием…
— Вы лжете, Фомин! — резко перебил его «Идеал». — Я знаю Гамлета, он не таков. Это азартный человек, в душе игрок, хотя и несколько робок. Очищаю вас от этого подозрения.
— В таком случае Роберт Ахябьев, — с меньшей уверенностью проговорил Владимир Иванович. — Основания — умение оперировать с девятизначными числами в уме, болезненная склонность к завиральным идеям, к необоснованным гипотезам и к бесстыдному юмору.
— Как вы сказали? — переспросил «Идеал». — К бесстыдному юмору?
Он зашипел и надолго умолк. Только через минуту, осипший от беспрерывных криков «Але!», «Але!», Фомин услышал вновь бархатный бас «Голубого Идеала»:
— Да вы шалун, Володя. Меня чуть не задушил хохот. Запомните, мой мальчик: есть юмор и есть бесстыдство. Бесстыдство — очень серьезная вещь. Серьезная и мрачная.
— Так очищаете?.. — робко спросил Владимир Иванович.
— Ну нет, голубчик, — весело сказал «Идеал». — Тут больше зависти, чем подозрения. С этим и оставайтесь. Кто дальше?
— Один Путукнуктин… — пробормотал Фомин. — Вот никогда бы не подумал. Хотя, с другой стороны…
— Что вы там бормочете? — поторопил его «Идеал». — Имейте в виду, вы исчерпали свой полугодовой лимит машинного времени. Одна минута разговора со мной стоит полтора миллиона. До Нового года вам придется считать на пальцах. Если придется вообще.
— Да, да, конечно, — поспешно проговорил Фомин. — Я сознаю и готов нести ответственность. Но Славка Путукнуктин… Конечно, он молод, имеет привычку задавать нелепые вопросы, длинноволос, не по-земному миловиден… И потом, простите, у него практически не растет борода!
— У Наполеона, между прочим, тоже не росла борода, — заметил «Идеал». — Это все ваши подозрения?
— Все.
— Не густо, Вова. Отпускаю вам ваши грехи. Что бы ни случилось — мужайтесь.
И «Голубой Идеал» отключился.
10
Между тем остальные пришельцы, кое-как отобедав, вернулись к себе в отдел. Молодой Путукнуктин был совсем плох. По галерее Мгасапетов и Ахябьев вели его чуть ли не под руки: он ослабел от переживаний и еле волочил ноги. Огромная толпа сослуживцев, покинув кафетерий, устремилась было за ними, но группа молодых ребят, взявшись за руки, перекрыла проход на галерею, и только несколько прорвавшихся шли в отдалении, останавливаясь всякий раз, когда Ахябьев оглядывался.
