— Не обижусь, — сказал Гуляев.
— Неужели вы верите, что они смогут установить совершенно новые серьезные законы, что они смогут соблюдать их?
— Почему, собственно, нет?
— Разнузданная, развращенная насилием орда?
— Орда?
Она замолчала и отвернулась.
Он молча смотрел на нее. К чему весь этот разговор? Она не понимает и никогда не поймет его товарищей. Зато он прекрасно понимает ее, но что толку… Взаимопонимание зависит от двоих, а не от одного… Впрочем, почему это он вдруг задумался о взаимопонимании?
— Что ж вы не ведете меня? — спросила она с явственными нотками гнева в голосе.
— Куда это?
— В свою ЧК. Я же тут такое вам наговорила!
— Говорите, что хотите… Это ваше право.
— А если я сама пойду в ЧК и скажу, что вы слышали страшные вещи о вашей власти и не донесли?
Он сверху вниз посмотрел на нее. Глаза черно блестели на бледном лице, светилось золото огромной косы.
— Грабители и насильники не способны дать справедливости своей стране, бандиты не могут быть честными правителями!
Он положил ей руку на плечо. У нее срывался голос, ее трясло, зато он теперь был спокоен.
— Нина Александровна, с вами что-нибудь случилось? Не таитесь!
— Ничего не случилось! — крикнула она, отбрасывая его руку. — Вы произвели впечатление воспитанного и гуманного человека, спасли нас во время обыска от голодной смерти. Я поверила вам, а оказалось все это лишь затем, чтобы шпионить за нами!
— За кем — за вами?
— За мной и дядей!
— Откуда вы это взяли?
— Он сидит там внизу и ежеминутно ждет ареста. Говорит, что вы приписываете ему соучастие в каком-то грабеже! Дядя — честный человек, откуда он мог знать, что в его лавке хранилось награбленное? Он туда уже год не кажет носа. А вы приписываете ему!…
— Одну минуту, — сказал Гуляев. — Где ваш дядя?
— У себя! Он уже готов, собрал вещи! Можете брать!
— Пойдемте-ка потолкуем. — Гуляев потянул ее за руку и повлек за собой.
Они спустились в комнаты. За освещенным трехсвечником столом хозяин, грузный, с нечесаной бородой, пил чай. Хозяйка мелькнула, поставила самовар, ворохнула глазами в сторону квартиранта и сгинула. Нина прошла в красный угол и села под иконой. Гуляев стоял у стола, сунув руки в карманы, размышлял. Хозяин, кашлянул, пролил чай на бороду.
— Так вот, Онуфрий Никитич, вы сочли, что я вас заподозрил? — спросил Гуляев. — Вот не могу понять — с чего пришло такое вам на ум?
Хозяин крякнул, дернул головой, не ответил.
— И потом, — все еще размышляя, медлительно говорил Гуляев, — если бы вы даже и бывали в лавке, если даже и ключи у вас от нее имеются…
