— Входите! — крикнул он.
Вошла Нина.
Они не встречались уже несколько дней и Гуляев почувствовал, что слова никак не проходят сквозь гортань. Наконец справившись с неожиданным волнением, он сказал:
— Здравствуйте, — встал, придвинул гостье стул, — садитесь.
Занятый собственными переживаниями, он в первую минуту не обратил внимания на то, как странно она держится. Сев, Нина долго молчала, теребя в руке зачем-то носовой платок, потом, глядя вниз, сказала:
— Владимир Дмитриевич, по-моему, вы очень хороший и добрый человек.
В зыбком свете свечи лицо ее потемнело, и он понял, что это краска стыда. Он и сам почувствовал, что его одолевает какая-то совершенно непривычная робость.
— С чего бы такие сантименты? — спрос он резче, чем хотел.
Нина вскинула голову.
— Вы правы. Самой смешно… Какие сейчас могут быть сантименты? К тому же в нашем возрасте смешно обманываться. Но мы, женщины вечно выдумываем себе кумиров.
— Неужели я попал в столь лестный разряд? — спросил Гуляев.
Он уже чувствовал, что переборщил. Ему было жаль, что после его слов пропало что-то сокровенное, вдруг возникшее у него с этой женщиной здесь, в полутемной мансарде, посреди взбесившегося, залитого кровью мира.
— Я иногда думаю, — сдерживая волнение, сказала Нина низким голосом, — мне иногда кажется, что вы… Что в вас есть что-то необычное, способное заставить меня воспринять вас всерьез, не как других… Но потом я вспоминаю, что вы всего лишь «товарищ Гуляев» и что ведь недаром же, недаром вы с теми, с кем вы есть… все-таки иногда кажется, что вы интеллигентный человек…
— Вас до сих пор удивляет, что интеллигентный человек стоит за революцию? — тихая ярость, которой он не давал выхода, принесла уверенность. — Вы до сих пор встречали только тех интеллигентов, что смотрят на революцию, как на занесенный перед лбом обух? А ваш друг Яковлев? Разве он не с нами?
Нина стиснула платок, скомкала его, долго молчала. Потом сказала изменившимся голосом, в котором он почувствовал что-то чужое, но не успел понять что.
— Да… Вот и Яковлев… Может быть, вы объясните этот парадокс запутавшейся женщине. На той стороне люди вашего круга, вашего уровня. С этой стороны серые и неграмотные, близкие к пещерному уровню мужики. Я, конечно, понимаю, что в прошлом они были обижены, оскорблены в своем достоинстве, доведены до отчаяния, а теперь добились своих прав… Но дальше встает вопрос о построении новой и справедливой жизни… Вы не обидитесь, если я спрошу?
