Приказав ее увести, Гуляев посидел с минуту, обдумывая все, что узнал, и ринулся к Иншакову. Теперь в руках его была нить, и надо идти по ней, пока не распутается весь клубок.
По улице гарцевали конные, у заборов пересмеивались кучки селянок. Расшибая копытами лужи, пролетел адъютант Хрена в черной папахе и серой венгерке с выпушкой на груди. Из подворотен лаяли собаки, не решаясь вылезти на улицы. Гуси и куры, накрепко запертые по клетям, глухо кричали в своих деревянных тюрьмах. Князев ушел совещаться к Хрену, и его не было уже с полчаса. Мрачный Фитиль ссорился с хозяевами, требуя самогона, но прижимистые украинцы не спешили выполнить его требование — им не был ясен ранг постояльцев. Старший, видно, пользуется уважением, зато двое других не очень похожи на батькиных хлоп-Клешков вышел и стал под пирамидальным тополем, наблюдая сельскую улицу. Свежий ветерок холодил лицо, гнал по улице палые листья, Осень горела в садах, и вся земля была в октябрьской мозаике алой, оранжевой, рыжей, золотой, бурой пожухлой листвы. По ней выплясывали кони и проходили ноги в сапогах, на ней толклись и кружились чоботы молодок.
У штаба копился народ. Из ворот выезжали конные, толпа пеших повстанцев и местных переминалась под окнами. Мимо Клешкова проехал всадник и осадил лошадь.
— Эй, — окликнул он Саньку. — Здорово, чего пялишься?
Санька узнал Семку, адъютанта Хрена.
— А мне не запрещали! — сказал он с вызовом.
Семка наехал на него лошадью и остановился.
— Твой старый хрыч с батькой нашим грызется.
— Он такой! — сказал на всякий случай Клешков.
Вышел и встал в калитке Фитиль. Он безмерно скучал в этих местах, где ему не к чему было приложить свои таланты.
— Фраер, — позвал он Семку, — у вас в железку играют?
Семка, не привыкший к небрежному обращению, молча смотрел с седла на Саньку и поигрывал нагайкой.
— И откуда такая публика у нас взялась? — раздумывал он вслух. — Может, срубать вас к бису, и дело в шляпе!
Фитиль подошел и тронул его за колено.
— Есть у вас, кто по фене ботал?
Семка вперился в него, побагровел и вскинул нагайку, но Фитиль дернул за повод коня, и тот сделал свечку. Разгневанный адъютант еле усидел в седле.
— Пацан, — сказал, усмехаясь, Фитиль, — ты со мной не вяжись. Меня и на каторге стереглись.
Семка внезапно схватился за пистолет. У Фитиля наган был уже в руках.
— Оставь дуру, шкет!
Тогда Семка засмеялся.
— Силен!
Он слез с коня и, ведя его за повод, подошел к Фитилю.
— На каторге был?
