— Коли она не чужая, за что арестует? За что парнишечку мово как собаку на помойке бросили? Он зараз один, а в дому, как в погребе, — холодно да голо. Все уволокли.
— А когда вы хранили ворованный сахар, вокруг женщины с голодухи только что дерево не грызли, вам было не стыдно? — спросил Гуляев. — Они не такие же, как вы? У них не такие же парнишечки, как ваш? Разве этот сахар и остальное из складов кооперации не им предназначалось?
— Начальству назначалось! — перебила Власенко, зло глядя на него. — Комиссарам всяким.
— Нюра, — сказал он, — поймите меня сейчас… Потом будет поздно. В городе был запас продуктов. Предназначался он прежде всего рабочим, таким, как ты, как твои соседи. А продукты эти выкрали, убив человека. Потом жгли продсклады с хлебом. Теперь люди голодают… И ты виновата в этом. И такие ребятишки, как твой мальчик, могут умереть с голоду, потому что мы не можем поймать банду из-за молчанья таких, как ты…
— Сыночку мой, родименький! — заплакала запричитала Нюрка. — И что ж с тобой делают эти злыдни, что робят!
— Сын ваш на попечении соседок, — сказал Гуляев, еле сдерживаясь, — о нем заботится комсомольская ячейка завода.
— Сы-ночку! — плакала Нюрка.
Опять понеслись в глазах Гуляева бешеные кони под визг и дикое улюлюканье всадников. Опять стали падать люди, зарубленные и прошитые пулями.
— Где может скрываться Фитиль? — спросил он, закаменев от злобы. — Будешь говорить. Или…
Нюрка испугалась. Глаза ее закосили.
— Та я ж не знаю. Вин мне не казав, где прячется.
— Кто к нему приходил, кроме членов шайки? — уже спокойно спросил Гуляев. — Быстро!
— Приходил черный такой… Здоровенный, с бородой!
— Фамилия? Ты же знаешь!
— Та никакой фамилии, с чего вы взяли: знаю!
— Нюра, — сказал Гуляев, подходя к ней и наклоняясь вплотную. — Дорог тебе Фитиль?
Она прикрыла глаза веками, и на измученном немытом лице ее проступило опять такое неудержимое выражение страсти и нежности, ответа уже не потребовалось.
— Так слушай, — торопливо заговорил Гуляев, — я о нем у тебя больше спрашивать не буду! Слышишь? Пусть живет. Черт с ним! Ответь только на один вопрос — ты же в городе всех знаешь: кто такой этот черный, что к нему приходил?
Нюрка открыла глаза и растерянно, с тайной надеждой взглянула на Гуляева.
— А про Рому пытать не будете?
— Про какого Рому?
— Так он же Фитиль!
— Про него не буду. Кто черный, с бородой?
— Дьякон, — глухо сказала она, уже раскаиваясь и сомневаясь. — Он и приходил. Он же и на дело с ними ходил. А как же. А Рома — он только сполнил.
