С грохотом отлетела дверь. Вошел и встал в проеме рослый человек в папахе. Он стоял спиной к свету и Гуляев не видел его лица. Потом человек двинулся к Бубничу и в тусклом свете из окон стал виден весь: в офицерской бекеше, перекрещенной ремнями, в белой папахе, в красных галифе и сапогах бутылками. Шашка билась и вызвякивала, кобура маузера хлопала по бедру, зябкий осенний свет плавился на смуглом лице с мулатским придавленным носом и белесым чубом на лбу.
— Ша, — сказал человек, останавливаясь перед Бубничем, — ша, комиссар! Увожу своих ребят резать бандитву в поле! Они мне втрое заплатят.
Бубнич ждал, пока оборвется этот низковатый хриплый голос, потом взглянул в окошко.
— Садись, — сказал он, и Сякин, оглядевшись, сел прямо на зерно. — Комэск красной рабочей и крестьянской армии, товарищ Сякин, — сказал Бубнич, — на что ты жалуешься?
Сякин вскочил и плетью, зажатой в руке, ударил себя по колену.
— А ты не знаешь, на шо жалоблюсь? Семерых ребят моих срубали, а ты спрашиваешь!
— Ты, Сякин, из Сибири?
— Кубанский, — сказал Сякин, — ты мне шнифты паром не забивай, комиссар. Говори: будет такой приказ идти на банду, иль мы сами махнем.
— Комэск, товарищ Сякин, — сказал Бубнич, — ребят твоих срубали, потому что в твоем эскадроне нет никакой дисциплины, потому что ты с бойцами запанибрата и ищешь дешевого авторитета. Они ж не охрану несли, товарищ комэск, они ж пили в будке, их там и накрыли.
— Кто? — крикнул Сякин. — Покажи, кто! По жилке раздерем!
— Это ты должен был знать — кто, — встал Бубнич. — И учти, Сякин, момент тяжелый. В уезде плохо, в городе народ волнуется, потому что ты — понял? — ты не уберег складов, где было все наше продовольствие. Мы еще продолжим этот разговор на исполкоме.
— А! — махнул рукой Сякин, поворачиваясь к выходу. — Продолжай хучь у самого господа бога, которого нонче отменили. Я тебе, комиссар, говорю так: либо выступаем, ни грамма не медля, банду резать, либо я вам не товарищ! Все!
Четко прозвенев шпорами, он вышел и грохнул дверью.
Гуляев спустился вниз.
— Вот какова обстановка, — сказал, подрагивая желваками, Бубнич, — вот наша опора. Эскадрон единственная реальная военная сила в уезде. А какова она — эта сила? Почти те же бандиты.
— Его надо арестовать, — сказал Гуляев, — то бузу разведет.
— Это для дураков, — скачал Бубнич. — Арестуй его — эскадрон весь уйдет к Хрену. С ними надо ладить. Пока ладить. Этот анархиствующий казачок, кстати, на фронте был на месте. Не обратил внимание на его оружие? Почетное. Врага рубал без жалости… Нет, к Сякину нужен подход. И что делается в эскадроне, надо знать. Это тебе задание на сегодня. А завтра с утра найдешь меня здесь же, доложишь… И грабителей мы будем искать по-иному… Пока.
