Осенью, когда тихо и мирно проводили Хрущева на пенсию, отца вновь направили работать в посольство СССР в США. Володя остался в Москве с домработницей. Учеба давалась ему легко, и он без труда на одни пятерки сдал все экзамены зимней сессии. Он окончательно решил дотянуть до лета, забрать документы и поступать в военное училище. Чтобы время даром не терять, стал заниматься самбо. После первой же тренировки тренер вызвал его к себе и спросил, занимался ли он раньше борьбой. Володя уклонился от подробного ответа, лишь сказал, что тренировался самостоятельно. Парень явно удивил тренера. «Если им заняться, — размышлял тот, — из него получится большой мастер». Не знал он, что «новичок» пять лет в Америке занимался у старика-китайца Ли, отца своего друга, у которого и постиг тайны восточного единоборства.
К майским праздникам, неожиданно для многих на отборочных соревнованиях Русин занял первое место и был включен в сборную команду «Спартака» для участия в чемпионате РСФСР. Без особого напряжения молодой гигант побеждал своих соперников. В финале ему пришлось бороться с многократным чемпионом страны Готадзе. Схватка с первой же минуты сложилась для Русина довольно неудачно. Темпераментный Готадзе буквально ошеломил его. Время подходило к концу, а он проигрывал много баллов своему сопернику. Тренер Самородов сидел в стороне и спокойно смотрел на схватку. Серебро, которое уже, считай, лежало в кармане у его ученика, было высшей пробы. Это был ошеломляющий успех. Все поздравляли его и спрашивали, где он такого самородка нашел. В ответ тренер только улыбался и разводил руками.
…В очередной раз пытаясь поймать противника на прием, Русин поскользнулся и сам попался. Готадзе бросил его на ковер и, захватив руку, применил болевой прием. Русин почувствовал в предплечье страшную боль. Ему показалось, что еще немного — и рука сломается. В знак поражения он поднял руку, чтобы хлопнуть по ковру, но увидев злорадную, победную улыбку противника, замер. Боль становилась невыносимой. Владимир закрыл глаза и неожиданно, как наяву, увидел лицо своего учителя Ли. Старик спокойно смотрел на него. «Ван, — тихо произнес Ли, — физическая боль — это не самая страшная боль. Сильнее ее другая боль».
Он открыл глаза. Старик исчез. Он посмотрел на противника и вновь в глазах Готадзе увидел ту же злорадную улыбку. На какую-то долю секунды Русин потерял контроль над собой, и его рука, сделав молниеносное движение, коснулась тела противника. Русин увидел, как у Готадзе расширились зрачки глаз. Словно рыба, он глотал воздух. Воспользовавшись его шоковым состоянием, Русин освободился от его захвата, вскочил на ноги. Зал, не понимая, что произошло, замер. Судья опустился на колено и посмотрел в глаза Готадзе. Потом он повернулся и рукой подозвал медработника. Врач подбежал к Готадзе, осмотрел его и сунул под нос вату с нашатырным спиртом. Готадзе несколько раз мотнул головой. Потом приподнявшись с ковра, неуклюже встал, словно не соображая, что с ним произошло, и, медленно пошатываясь, сошел с ковра.
